- Вы не знаете многого о женщинах, доктор, - сказала она.
Эти слова она говорила неоднократно. Чаще всего они были произнесены тоном добродушного указывания, время от времени с иронией, однажды с искренней горечью. Но всегда они были прелюдией к некоему откровению.
- Мне нравится думать, что у меня есть определенное понимание, - ответил он.
Она рассеянно, водила своими пальцами на гладких холмах ягодиц фарфоровой богини.
- Определенное понимание, - произнесла она. Она позволила своему среднему пальцу пойти под ягодицами богини Лакшми и затем остановиться между ее бедрами. Ее глаза скользили по Георгию и поймали его смотрящим на то, что она делала.
- Как, - она спросила, - вы думаете, я отреагировала на новость, что Даниил умер от сифилиса, а не от рака?
Бонго смотрел на нее.
- Вы не знали?
Она покачала головой, держа свой палец между бедрами Лакшми.
- Как же вы узнали?
- Он сказал мне - незадолго до смерти. Однажды днем - это были три часа дня, странное время, чтобы сделать такую вещь, как показалось мне позже - он попросил, чтобы медсестра вышла, и попросил, чтобы я вошла в его палату.
Она соединила руки на коленях.
- Он сказал мне это настолько ласково, как он умел. Он сказал мне, насколько огорченный он был тем, что я оказалась перед необходимостью проходить это с ним. Он говорил о своей жизни, нашей жизни. Это был очень нежный вид монолога ... для него, было это. Я тогда не произнесла ни одного слова.
Я просто подошла к нему и поцеловала его. Я поцеловала его в губы. Я засунула свой язык в его рот и дал ему самый эротический и чувственный поцелуй, который я когда-либо давала ему. И затем я повернулась и вышла из палаты. Я поехала домой, упаковала чемодан и уехала из города в течение часа, не говоря ему или кому-либо еще, куда я направилась.
Она дышала мелко, забыв о Бонго.
- Я вернулась через девять дней. Его уже не было в живых. - Она остановилась, и снова взглянула на Георгия. - я сделала для него все, что могла. Я ... до сих пор не понимаю, почему я поцеловала его тогда, - сказала она, и Бонго видел на ее лице, что память того момента мучила ее. Он давно не видел ее такой открытой, и он знал, что это стоило ей больше, чем большинству его пациентов.
- Я думаю, что вы полагаете, что Даниил понял, почему я сделала это.
- И это - то, что беспокоит вас.
- Да, вы правы,
- Вы говорите о мертвеце, Алиса.
- Как же это понимать?
- Это закончено. Он ушел. Вы никогда не будете знать то, что он думал об этом.
- Пожалуй, - сказала Алиса. Наклонившись вперед в кресле, она скрестила ноги, жемчужные серьги, вспыхнули на ней через тонкую паутину уложенных каштановых волос. - Это сейчас не имеет значения, - сказала она, великодушно улыбаясь: - Некоторое время не приходите на наши мероприятия, Георгий. Пока вся эта пена, связанная с убийствами, не спадет. Звонить тоже не стоит.
Бонго кивнул.
- Да, и с незнакомыми партнерами не устраивайте ваши игры с переодеванием, мой вам совет, - Алиса встала и взяв сумочку, направилась к дверям. - мало ли что.
Фотостудия Виктории Носенко находилась в районе недалеко от дельфинария, где улица постепено шла вниз, в сторону моря.
Многие здания здесь пустовали и домовладельцы, наконец, после долгого периода решили в пределах сдали сдавать собственность в аренду по довольно умеренным ценам. Теперь большинство небольших зданий было арендуемой собственностью, и повсюду виднелись самые разнообразные вывески, относившиеся к новым хозяевам. Улицы были неопрятны и пыльны, а асфальт не обновлялся словно с советских времен, раскаляясь под палящим черноморским солнцем. Дворы внутри густо заполонили автомобили, как внутри гаражей самых разных модификаций, так и без своего укрытия.
Платов припарковал 'Мерседес' напротив фотоателье под сенью толстой полузасохшей пальмы, оставашейся несрубленной только по недосмотру городских властей. Он посмотрел на открытые двери фотоателье, неоновую вывеску над ними и рекламные постеры в витрине.
Сергей пересек улицу, открыл парадную дверь и вошел.
Фото из базы данных не обмануло: Виктория Носенко была голубоглазой шатенкой лет двадцати пяти с маленьким носиком и тонкими губами. Она сидела на разложенном полукругом красном кожаном диване за широким низким столом в тесноватом съемочном зале, изучая какие-то фото, выбирая их из груды фотокарточек, рассыпанной по столу.
- Добрый день, могу я ненадолго отвлечь вас от работы? - раскрывая свое удостоверение, обратился Сергей к ней без предисловий.
Виктория как-то резко приуныла и, оторвавшись от фото, лежавших перед ней на столе, уставилась на Сергея.
− А в чем собственно дело?
- Я насчет Ивана Одесского и Марины Смирновой.
- Ах да, да. Ужасная трагедия. - Теперь ее голубые глазки смотрели на Сергея выжидательно. - Чем я могу вам помочь?
− Вы одна? - тихо спросил Сергей.
− Да.
− Тогда, чтобы нам не мешали, может, закроете дверь и повесите табличку 'перерыв'?
− Пожалуй.
В зале было несколько стульев, и Сергей придвинул один из них к столу, расположились таким образом напротив девушки. Носенко вынула пачку 'Салем' из кармана джинсовых шортиков и вскрыв ее, вытащила сигарету, бросив прозрачную обертку на пол. Виктория показалась Платову немного нервно истощенной, уставшей. Она, казалось, не была человеком, чрезмерно обеспокоенным здоровыми привычками.
- Сейчас меня интересует все, связанное с убитыми, - сказал Сергей и улыбнулся ей как только мог дружелюбней. - вы ведь фотограф, стало быть, наблюдательны профессионально. Начните рассказывать, что знаете об Иване и Марине, а я буду по ходу задавать вопросы.
Она тоже ласково ему улыбнулась, даже глаза на миг прикрыла, давая понять, что в полной мере оценила предложение Сергея. Но ответила:
- Видите ли, я фотограф, но несколько своеобразного склада. Мне порой приходится делать весьма специфические фотосессии. Так что лучше задавайте вы свои вопросы, а я, если смогу, буду отвечать.
Платов, как будто бы потеряв интерес к ней, стал копаться в своем дипломате, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряжённая тишина. Наконец он нашёл бланк протокола допроса свидетеля и передал его Виктории, коротко бросив при этом:
- Распишитесь в том, что об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний вы предупреждены.
Виктория высоко закинув голую ногу
