Капитан спрыгнул с нижней ступени трапа на пайолы с глухим стуком своих башмаков, осмотрел все вокруг проницательным взглядом и подошел к трупу, который лежал скорчившись в том же самом месте под иллюминатором, где его обнаружил ранее Вик. Не вздрагивая и не морщась, он приподнял и повернул тело так, чтобы осмотреть голову при слабом луче света, падающего сквозь иллюминатор. Затем он приказал брату принести лампу.
Лампу доставили, и братья стали вертеть окровавленную голову из стороны в сторону, осматривая и ощупывая ее. К изумлению Вика, состояние ушей жертвы их интересовало больше, чем повреждения черепа. Но как бы они не старались, им не удавалось заглянуть достаточно глубоко вглубь ушей и полюбоваться интригующим видом съеденных насекомыми барабанных перепонок.
Бросив это захватывающее занятие, они вернулись к тому, ради чего они спустились в трюм — к поиску орудия убийства. Пока капитан со старпомом занимались бесполезными поисками, Вик высунул голову в бортовой иллюминатор, насколько возможно вытягивая шею. Блики солнечных лучей на чистой водной поверхности на миг ослепили его, но затем глаза привыкли, и он сквозь колышущуюся толщу воды смог разглядеть внизу песчаный грунт. Из-за задержки при постановке на якорь они оказались на очень мелком месте, что вкупе с поразительно чистой водой создавало такой эффект, что ему показалось, будто он падает. Тут Вик подскочил от испуга, когда капитан Смит громко заговорил вблизи. Он втянул голову внутрь и повернулся. Капитан произнес:
— Так вот как ты распорядился своей дубинкой.
— Простите, сэр? — с недоумением спросил Вик.
— Ты выкинул дубинку в иллюминатор, так как в трюме ее не обнаружено.
Вик задумался, и, наконец, решился:
— Вам нужен доброволец, чтобы нырнуть и вытащить ее?
— Совершенно верно, именно это мне и нужно, — резко ответил капитан и направился к трапу.
* * * * *
Вся беда была в том, что не удавалось найти добровольца. Матросы, беспорядочно слонявшиеся в поисках кувалды и зеркала, все как один сказались неумевшими плавать. То же самое произошло и с вызванными на палубу подвахтенными. Капитан поручил Вику передать свой приказ Мигелю Гомесу, полагая, что любой человек с черными волосами и оливковой кожей должен плавать как рыба. Но Мигель, еще более мрачный и угрюмый, чем обычно, отрицательно покачал головой. Таким образом, единственным человеком, который был с водной стихией на «ты», оказался сам Вик.
— Ну, от канака этого и следовало ожидать, — кто-то произнес с издевкой. Канаками китобои-янки называли тихоокеанских островитян, и все считали Вика таковым, хотя он был наполовину янки и наполовину новозеландским маори. Капитан Смит, проигнорировав это замечание, предупредил Вика, что будет внимательно наблюдать за ним с русленей, и отвернулся. Вик разделся, прыгнул и нырнул.
Приятная прохладная вода сомкнулась над его головой, забулькала в ушах. Окружающий мир окрасился нежно-зеленым цветом. Вик вынырнул, откинул назад свои длинные волосы, протер глаза и удостоверился, что он находится точно под иллюминатором носового трюма. Затем, перегнувшись, он нырнул и устремился вниз.
Первый объект его поиска было нетрудно обнаружить, так как он был соединен со шнуром, конец которого запутался в водорослях, которыми обросло днище старого судна. С громким всплеском Вик вынырнул на поверхность, держа в руках этот шнур. Он потряс головой, вытер воду с лица, ухватился свободной рукой за свисающий с борта конец и резво поднялся на палубу.
— Что это у тебя? — задал вопрос капитан.
Вместо ответа Вик стал выбирать шнур, вытаскивая прикрепленный к нему предмет. Им оказалось потерянное зеркало. Его зеркальная поверхность была покрыта трещинами, его элегантная позолоченная оправа была выщерблена, но, вне всякого сомнения, это была капитанская собственность.
— Что за черт? — недоуменно произнес капитан Смит.
Вику показалось, что он уловил сдавленный вздох кого-то в задних рядах столпившихся мужчин. Не оборачиваясь, он вскочил на планширь и снова прыгнул в воду.
В этот раз ему пришлось приложить немалые усилия для подъема на поверхность второго предмета. Не пытаясь подняться вместе с ним на борт, Вик принайтовал его к свисающему концу, поднялся на борт и вытащил мокрый предмет на палубу.
Это была большая кувалда. Капитан Смит воскликнул:
— Ты убил его этой кувалдой!
— Нет, не я, — сказал Вик, и, повернувшись к коку, сказал приказным тоном: — Говори правду!
Кок, черный как смоль негр, на глазах посерел. Он попытался что-то сказать и разрыдался.
Мистер Старбак воскликнул:
— Но кок не может быть убийцей! После того, как он вышел на палубу, я слышал длинную ругань Альфонсо, и больше никто не спускался в трюм, кроме тебя, Вик Коффин!
— Кок оставил кувалду на камбузе второй раз, — сказал Вик. — И теперь он боится признать, что повторил свою ошибку.
— Но почему он выбросил ее за борт — и также мое зеркало? — потребовал капитан.
— Зеркало не выбрасывали за борт, — ответил Вик. — Его подвесили на штерте для привлечения внимания Альфонсо, с тем, чтобы он высунул голову в бортовой иллюминатор. А затем кувалду бросили ему на голову, убив его мгновенно. Если бы иллюминатор был больше, он бы мог вывалиться наружу. А так. он ввалился назад в трюм.
— Это сделал кок? — вытянулось лицо капитана Смита.
— Нет, не он, — возразил Вик. — Это был Мигель.
В задних рядах раздался сдавленный крик и возникла непонятная суматоха. Выглядело так, что Мигель собрался выпрыгнуть за борт и стал пробиваться сквозь толпу, но быстро отреагировавший третий помощник успел схватить его. На мгновенье бразилец застыл, затем рухнул на палубу, всхлипывая безостановочно.
* * * * *
— Свой родной брат! — произнес капитан, обращаясь к Вику, проходя по тропинке мимо небольшого кладбища, на котором был похоронен Альфонсо.
