Сначала пришла, кажется, пехота, которую мы ждали, а она задержалась. Помню, у меня кто-то всё спрашивал: «Кто у вас радист, кто у вас радист?». Отвечаю: «Я — радист». Рассказал им всё, что касалось алгоритма выхода в эфир. Потом меня перебинтовали, ничего после этого уже не видел, только слышал.
А в госпиталь я попал только на следующий день. С двадцать первого на двадцать второе февраля пришлось ночевать в горах, вертолёт ночью не полетел. «Вертушки» пришли только утром двадцать второго. Помню, пить хотелось ужасно. Пить мне давали. Наверное, можно было. Ещё я спросил: «Сколько осталось в живых, сколько положили?». Сказали, что двое живы. Попросил сигарету, курнул и… очнулся уже в вертолёте. Там медик был наш, что-то говорил мне, успокаивал. Мол, держись, всё хорошо, живой. Я, естественно, спросил, что у меня с лицом. Такое было ощущение, что его как будто вообще нет. А он давай меня успокаивать — всё нормально. Я снова говорю: «Что с лицом?». Он мне — носа и правого глаза нет. Видимо, глаз заплывший был сильно. Потом я уже опять вырубился в вертолёте. Что там со мной делали, не помню…
Уже 23 февраля в палате проснулся, в сознание пришёл. Ни встать, ни пошевелить ничем, естественно, не могу — капельница, забинтованный весь. Я стал рукой лицо трогать. Думаю, дай-ка погляжу, глаз-то есть или нет. Разодрал всё вокруг глаза и обрадовался — вижу! Потом из Моздока — в Ростов-на-Дону на самолёте, из Ростова — уже в Москву, в госпиталь.
Когда я лежал в госпиталях, у меня было время подумать. Я понял, что этот бой и всё, что происходило после него, было моим личным крещением. Само таинство Крещения я принимал в Троицком соборе Пскова в одиннадцать лет. До этого, да и потом, о вере мне никто не рассказывал. Родители у меня ведь были неверующие. Мама привела в собор, меня крестили, и всё на этом и закончилось. Я даже не знал, как в церковь зайти и какой рукой креститься.
А через три года после ранения, 17 июня 2003 года, я разбился на машине. И только придя в себя через полтора месяца после этой аварии, я стал рассматривать свою жизнь и пытаться понять, что и почему в ней происходило.
Я, во-первых, понял, что 21 февраля 2000 года произошло первое чудо Божье, Господь показал мне свою силу. Причём это выразилось не только в том, что я остался жив. Вот у меня на правой ноге со времён срочной службы была наколка — пасть тигра оскаленная. А после боя эта голова шрамом от осколка оказалась полностью перечёркнута. То есть перечеркнул Господь то, что я себе нарисовал на ноге.
А, во-вторых, другое чудо в том, что после аварии я вообще выжил. Ведь у меня были сломаны три шейных позвонка — пятый, шестой и седьмой. С такими травмами люди вообще не живут. Первые полтора месяца я был в реанимации без сознания. Сначала маме сказали: «Пока живой, но готовьтесь…». Где-то через неделю-две говорят: «Шансы пятьдесят на пятьдесят. Может, будет жить, а может, нет…». То есть немного обнадёжили. А 2 августа 2003 года я пришёл в себя, хотя вставать, конечно, не мог. Врачи говорят: «Не помирает, очухался вроде. И сейчас, похоже, уже не помрёт. Но коляску инвалидную покупайте сто процентов, ходить вряд ли будет».
А в ноябре 2003 года я поднялся и потихоньку-потихоньку, по стенке, дошёл до кабинета начальника госпиталя. Полковник смотрит на меня круглыми глазами: «Ты как тут оказался?..». Отвечаю: «Сам пришёл, товарищ полковник. Ходить учусь».
Тогда надо было решать, что делать дальше. Состояние физическое у меня было никакое, ноги почти не ходили. Ещё год дома провалялся, не хочется вспоминать как… Но потом Господь меня направил, и я решил попросить комбрига оставить меня на службе. И он меня на службе оставил. Хотя, конечно, от меня ничего сложного не требуется: в строевой части бумаги туда-сюда отнести. Но это совсем другое дело, чем жить на инвалидную пенсию в пять тысяч рублей в месяц.
И постепенно с Божией помощью жизнь моя стала устраиваться. Я женился. А полтора года назад у меня родился сын, Иван. Такая это радость, вымолили мы его у Бога с женой!..
Разведка боем
Большинство офицеров морской пехоты, воевавших в Чечне, ставили перед собой две главные задачи: победить и сохранить жизни матросам. Офицеры дорожили каждым из них, а матросы берегли своих командиров и при необходимости бились за них насмерть. И ещё морские пехотинцы, входившие в Чечню в январе 1995 года, для себя твёрдо решили: «Домой возвращаются все». До возвращения домой были кровопролитные бои в Грозном зимой 1995 года и наступление на Шали — Агишты — Махкеты — Ведено летом этого же года, а затем — освобождение Дагестана и горной Чечни уже во Вторую чеченскую кампанию. И действительно, домой с этой войны морские пехотинцы вернулись все: и живые, и раненые, и погибшие…
Краткая биографическая справка
Подполковник Александр Михайлович Лебедев в 1995 году закончил Санкт-Петербургское высшее общевойсковое командное училище им. С.М. Кирова и в 2006 году — Общевойсковую академию ВС РФ. После окончании училища командовал взводом, ротой, батальоном морской пехоты Каспийской флотилии.
В феврале 2003 года во время разведывательно-поисковых действий в горах Чечни под Тезен-Калой рота морской пехоты Каспийской флотилии под командованием майора А.М. Лебедева попала в засаду. Двое суток морские пехотинцы вели бой с превосходящими силами противника в полном окружении. Но в результате они нанесли боевикам значительный урон и, не оставив никого из раненых и погибших, вышли к своим.
Награждён орденом Мужества и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (с изображение мечей).
В настоящее время подполковник А.М. Лебедев — адъюнкт очной адъюнктуры Военного учебно-научного центра Военно-морского флота «Военно-морская академия имени Адмирала флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова».
Рассказывает подполковник Александр
