– Я, Коленька, видела печальный сон, как будто мы с тобой гуляем по березовой роще, и я спросила кукушку, сколько нам с тобой лет жить вместе, но она сразу же замолчала, и не стала куковать, а слетела с ветки и превратилась в большую черную птицу.
– Не надо, милая, все будет хорошо, закончится война, и мы навсегда будем с тобой вместе, а гадания и сны – все это пустое. Жди меня, и я вернусь, только очень жди!
Лишь только потекла заря над опушкой леса, и белый туман лег над болотом, партизаны гуськом, словно цапли, друг за другом ушли через болото. Тайной тропой их повел отец Александр.
Ничего на свете не бывает тайным, когда снуют недобрые, злобные людишки. Лишь только на болоте исчез последний партизан, и отец Александр с Олей направились к своей землянке, как из-за кустов неожиданно вынырнул дьякон Никифор. Отец Александр от неожиданности даже вздрогнул.
– Что-то вы не спите? Что-то вынюхиваешь, бродишь где-то в такую рань, неблаговидными делами, чую занимаешься, – ехидно сказал дьякон.
Батюшка хотел ему ответить, но он скрылся в кустах также незаметно. Так дьякон выследил и донес до эсэсовцев весть о том, кто помог партизанам перейти через болото. И этим самим он погубил отца Александра и его молодую дочь Ольгу. По доносу подонка и предателя дьякона, разъяренные немцы тут же арестовали их и расстреляли.
В партизанском отряде эта новость стала известна через день. Николай, когда узнал, что Олю вместе с отцом расстреляли, пришел в безысходное состояние. Он не представлял себе жизни без Оли. Отойдя от горя, он решил узнать подробности этого чудовищного расстрела. Узнав, что пулю в его невесту пустил все тот же предатель, его бывший одноклассник Васька Окунь, он решил отомстить ему во что бы то не стало, обозначив это главной целью своей дальнейшей жизни. С народной молвой он также узнал, где их похоронили. Отпросившись на денек-другой, он собрался посетить могилу Оли. Но прежде он направился в убежище за Неруссой, проведать мать и сестер, расспросить их обо всем. Но убежище оказалось разгромлено, и никого из жителей он не нашел. Куда их угнали, спросить было не у кого.
Вдруг из одного блиндажа вылез дьякон Никифор с мешком в руках и пошёл, озираясь. Увидев Николая, он остановился.
– Слушай, божья душа, куда подевался весь народ? Может, видел мою мать, сестер? – спросил Николай.
Никифор нервничал, пряча за спину мешок, ведь он занимался мародерством, как уже потом проанализировал Николай.
– Людей угнали полицаи и немцы, а куда – не знаю, – тихо ответил дьякон.
– А ты что здесь бродишь? Почему тебя не угнали? – удивился Николай.
– А я спрятался от них! – соврал Никифор и быстро скрылся в кустах.
Только позже Николай узнал, что этот гаденыш дьякон был главным доносчиком и виновником в смерти Оли. Ох как он пожалел, что не грохнул его еще тогда.
А в тот момент он отправился к могиле своей Ольги, по рассказам людей он примерно представлял место их захоронения, совсем недалеко от убежища. Пройдя немного, он увидел на опушке леса недалеко от болота в зарослях кустарника два свежих креста, наспех изготовленных и установленных на свежевырытых могилах. Пока он размышлял, стоя неподалёку, из-за рощи галопом выскочила лошадь, на ней верхом сидел полицейский в форме. Николай узнал в нем Ваську Окуня и поспешил ему наперерез. Окунь бросил поводья и, не обращая внимания вокруг, подошел к могиле и сел на колени рядом с ней. Он что-то говорил быстро, просил прощение за содеянное, доказывал свою невиновность. Окунь так был занят этим, что не заметил приближение Николая, который, подходя, крикнул:
– А вот с тобой-то я и мечтаю встретиться, а поговорить есть о чем.
Окунь моментально вскочил и зигзагами побежал к лошади, схватил поводья и оказался в седле. Николай судорожно схватил винтовку сплеча, почти не целясь, выстрелил вслед Окуню. Выстрел оказался неудачным, пуля сшибла ему шапку с головы, а сам он остался живым и ускакал, нахлестывая лошадь.
Николай с досады плюнул и ударил прикладом о землю: «Ну ничего, оборотень, далеко от меня не уйдешь, я из-под земли тебя достану и вздерну на осиновый кол».
Он подошел к могиле Оли и заговорил: «Ах Оля, Оленька моя, как же я потерял тебя!» – приговаривал он, убирая могилу, и на ранние луговые цветы упала скупая мужская слеза.
– Ку-ку! Ку-ку! – доносилось то и дело где-то поблизости.
Николай с горя схватил винтовку и выстрелил в ту сторону, откуда куковала кукушка:
– Да замолчи ты, проклятая! – в сердцах бросил он. Надо было раньше куковать, когда тебя просили об этом. А теперь оно нам не нужно.
Все стихло, только лес шумел, да склонился куст калины над могилой Оли. Николай поцеловал крест, поклонился над могилой и со словами,-
– Спи вечно, моя любимая, в раю, а я за тебя буду мстить! – И зашагал в направлении партизанского отряда, в направлении войны.
Бой на Крюцких покосах
Немцы не ослабляли нажим на позиции партизан. Все их планы по наведению порядка на местах срывались, поэтому они поступали все более ожесточенно и со злостью. Партизаны тоже не собирались сдаваться на милость победителя. И вот, наконец-то, на Крюцких покосах произошел большой бой.
В один из дней в районе Кокоревских лесов, партизаны вынуждены были сняться с постоянного места дисклокации, так как им грозило окружение.
Вновь вывел эсэсовцев на расположение отряда партизан, все тот же предатель, дьякон Никифор. В партизанском отряде служил его родственничек, и через него он знал, где они находятся. Значит, в отряде был предатель, который втерся в доверие и передавал всю информацию немцам. Дьякон Никифор же служил немцам верой и правдой, сдавая всех, в надежде, что за его злопыхательские заслуги после войны немцы поставят его настоятелем храма. Во-вторых, дьякон мстил Советской власти за своего отца, помещика. У него коммунисты отобрали все земельные владения, а его объявили врагом народа, затем он был репрессирован и отправлен в тюрьму, где и пропал.
В этот теплый июньский день немцы теснили партизан, силы были неравные. У немцев было тяжелое орудие, танки, партизаны вынуждены были отступать, давая немцам бой и атакуя их. Партизаны отступали по Кокоревскому большаку в сторону реки Десны. В одном неглубоком месте партизанам удалось перейти реку Навлю, и они оказались на болотистых Крюцких покосах.
