Он гнал свой BMW в папин загородный комплекс, с плавательным бассейном с заплывом на пятьдесят метров, рестораном на четыреста посадочных мест и VIP-сауной. Свернув на Маяковскую, мощный внедорожник рванул вперед, пассажиров вжало в сидения. Дорога узкая и витиеватая, он с шумом обходил неторопливых автомобилистов, девчонки хохотали над шарахающимися в стороны лохами, и глушили смех, прикладываясь к горлышку бутылки. Акустическая система качала басы.
Все произошло невероятно быстро. Серебристая Skoda впереди никак не сдавалась, не пропускала вперед. Поймав драйв, Филипп выехал на встречную полосу, добавил газу и прижался слева к Skoda так близко, что мог видеть мрачное лицо водителя и его испуганной пассажирки. Стараясь нагнать страха на непокорного водителя Skoda, он на секунды упустил из виду дорогу. Когда навстречу блеснул дальний свет, он втопил педаль газа в пол. Время на миг застыло для всех.
–Прочь! – орал Филипп, вцепившись в руль.
-Прочь, прочь! - подхватили девчонки.
В ответ пронзительный визг сигнала и визг тормозов. Фары метнулись в сторону влево на встречную полосу.
Он видел по зеркалам взметнувшийся клуб пыли и искры. Как закружили, словно два соприкоснувшихся в полете темных жука, разбрызгивая в стороны обломки кузовных частей и внутренностей. Филипп нажал на тормоз, остановился, и, отключив музыку, всмотрелся в зеркало. Внезапная тишина сдавила уши, девчонки испуганно глядели назад, понимая, что произошло нечто ужасное.
-Вот это шоу! – воскликнул Филипп, он прибавил музыку и рванул вперед.
Судебный процесс был долгим и изматывающим. Когда судья дал возможность последнего слова подсудимой, Элина, сохраняя свой обет молчания, лишь поклонилась суду. Мнения присяжные разделились, но от наказания это ее не спасло. Элину Денисову признали виновной в организации убийства. Судья Капустин ровным голосом зачитал свое решение, и, вопреки просьбе прокурора, влепил Элине четыре года строгого режима, вместо восьми.
Материал моего расследования так и не вышел в номер, все осталось на столе главного редактора, и еще в моей голове, как в фильме терминатор, это то, что уничтожить невозможно, не уничтожив перед этим меня. Накладывать на себя руки я не собиралась, однако работу потеряла.
Старик оказался обычным продажным ничтожеством, чего я никак не ожидала от него. Дело было так: вместе с готовой статьей я оставила Старику цифровой носитель, с добытой мной за деньги Старика, видеозаписью с видеорегистратора, где четко было видно, как черный BMW с регистрационным номером Филиппа Тагирова нарушает все мыслимые правила, и как результат – страшное столкновение, унесшее жизнь двух людей.
Я оставила в офисе свой ноут, с записанной в нем копией видеозаписи, ни имея на этот счет никаких плохих мыслей. Я выполнила работу, и отдала материал в надежде, что Старик распорядится с ним, как полагается. Я ошиблась.
На следующий день я узнала от секретаря Танечки, что в редакцию приезжал Тагиров - старший. Запершись в кабинете Старика, в кабинете, где рождались все наши сердечные мысли и идеи, они говорили минут двадцать, а затем народный избранник, довольный собой, покинул редакцию. На прощание он подарил милой Танечке дорогой Parker, сказав, что именно этой ручкой он подписал ряд важных, имеющих для города историческое значение, документов. Еще он добавил, что нашей газете пора расширяться и выходить на более высокий уровень, а не плавать в болоте безызвестности, пообещав при этом, что поможет с финансированием такой замечательной новостной газеты.
Сразу же после встречи, Старик, вспотевший и красный, вызвал айтишника Федю Неклюдова, новичка в нашей редакции, но к слову талантливого человека, и приказал ему вывести из строя мой ноут, перед этим уничтожив в нем всю информацию.
Когда я зашла в кабинет к Старику, этому лысому сморчку в индийской шапочке, то едва сдержалась, чтобы не пережать ему худое, с выпирающим кадыком, горло. Ничего хорошего из нашей беседы тогда не получилось.
К вечеру, когда мои эмоции несколько поулеглись, он встретился со мной в присутствии свидетеля, молчаливого коллеги, журналиста Славы Илинского.
-Сядь и, молча, слушай, - сказал Старик, когда я зашла в кабинет.
Я села напротив Илинского, который старался не смотреть мне в глаза, я желала услышать от Старика объяснений, поэтому старалась не давать повода эмоциям, и увести разговор в другое русло.
-В общем, так, Жанна, - Старик смотрел то на меня, то на Илинского, - ты отлично постаралась, материал просто гениальный, - при этом слове, левая сторона его губ отъезжала в сторону, обнажая желтоватые зубы, - но обсуждать свои решения, я не собираюсь. Я думаю в первую очередь о газете и людях, которые работают вместе с нами. Не думай, я никого не боюсь. Но, мое решение именно такое и другим быть не может, - он посмотрел на меня, ожидая возражений, но я молчала.
-Знаешь, я подумал тут, почему бы тебе не отдохнуть? Ты когда последний раз была в отпуске? - сказал он.
Я молчала, думала, насколько я понимаю сейчас Элину. Иногда ничего не хочется ни говорить, ни доказывать свиньям, но не людям, все равно они будут марать свое рыло в грязи. Старик сложил перед собой руки и вздохнул.
-Жанна, да пойми ты, честность на хлеб не намажешь, да, порой случаются вещи, о которых нужно просто забыть.
-Знаешь, что такое «точка бифуркации», - я оборвала его.
Он пожал плечами и откинулся на спинку кресла.
-Это ты сейчас к чему? – спросил он.
-Я о приближающейся для тебя катастрофе. Ты же не такой, Старик, ты выглядишь неуклюже, когда тобой управляют. Знаешь, почему ты струсил? Они покопались в твоем прошлом и что-то нарыли. Нашли ключ. Сначала они нагнали на тебя страха, а затем купили тебя, как поступили в свое время с бедолагой Чигиным и журналистом Кулякиным. Интересно, сколько ты стоишь? Чигин построил новый дом и купил машину, на ней комфортней навещать могилу жены. А ты, ты, Старик, сколько стоишь ты?
Старик словно сдулся, побледнел, затем налился пунцовостью, хотел заорать
