Бертран улыбался, и губы Лолы невольно растянулись в улыбке. Время зависло, самолет растворился, установилась абсолютная тишина. Они были в небе, вдвоем. Бертран сделал шаг, положил ладонь на руку Лолы, тихонько погладил, сжал пальцы, не отводя глаз. Она хотела получить поцелуй и сбежать. Куда? В мир без Бертрана? Конечно нет. Она прижалась губами к его губам и сразу оттолкнула, пообещав встретиться…

– …у аптеки.

– Поклянись!

– Клянусь.

3

Общение с таможенной службой требует безразмерного терпения и дипломатического таланта. Бертран неожиданно для себя прошел контроль без проблем, а вот летчиков и бортпроводниц Air France не только опросили, но и провели личный досмотр – есть вопросы, которых не задают. Нужно быть терпеливым. Ждать, открывать сумки, улыбаться.

Буду ждать у аптеки. Лола знала, что произнесла эту фразу. Сорвалось с языка. Она поцеловала Бертрана, потому что перестала контролировать ситуацию. После этого они не разговаривали – у нее было полно дел, – но думала она только о нем. Сбежать, притвориться, что ничего не случилось, или выпрыгнуть из самолета не представлялось возможным. Бертран на борту, и все изменилось. Ожило, стало добрым. Одна беда – этот мужчина опасен для ее жизни. Я не могу. Я не хочу. Я бы хотела. Не нужно. Никогда. Я хочу. Нет. Я беременна. Это НЕВОЗМОЖНО. «Кофе, мсье? Сейчас принесу».

За все то время, что они провели в небе, Лола так и не решилась поговорить с Бертраном. Она должна была – и не хотела. Оттягивала момент, чтобы побыть с ним еще немного. Одну минуту. На всю оставшуюся жизнь.

Офицер таможенной службы, огромная тетка с каменным лицом, сочла Лолу заведомо виновной и попросила вынуть все из сумки, поднять руки и снять обувь. Молодая женщина видела Бертрана, он стоял у аптеки в драных джинсах и окровавленной рубашке. Эти черные глаза заглядывают мне в душу. Господи, как же ему идет короткая стрижка! Запретная мысль. Сладостная. Вольная.

ВОЛЬНАЯ.

4

Обвешанный сумками фотограф рассматривал людской поток, не понимая, куда делась Лола. Неужели она сбежала от него и отправилась прямиком в отель? Не сдержала слово? Он бросил взгляд на часы. Прошло двадцать пять минут. Может, спросить у провизорши, не заходила ли за тестом на беременность стюардесса Air France?

А Лола тем временем шла по залу в компании Анаис и Камиллы. Она не решилась отослать их, сказав, что у аптеки ждет бывший сосед. Боялась, что голос ее выдаст. Не увидев Бертрана перед витриной, Лола подумала, что он задержался из-за проблем с визой, и расслабилась. Ненадолго – Бертран был внутри. Она нашлась:

– Очень удачно, там мой знакомый, он говорит по-русски и поможет мне.

Псевдососед обернулся, увидел девушек и… ничем себя не выдал. Анаис с Камиллой остались снаружи, Лола подошла к Бертрану, и он на отличном русском языке попросил антибиотическую мазь и тест на беременность.

Аптекарша удивленно вздернула брови, пытаясь найти связь между первым и вторым. Захотела увидеть раны, перевела взгляд на Лолу. И дала профессиональный совет, объяснив, сколько раз нужно накладывать мазь. По поводу теста у них с Бертраном состоялся оживленный диалог.

– Она спрашивает, большая ли у тебя задержка.

– Нет.

– Тогда тест лучше сделать завтра утром, так надежнее.

– Беру.

Бертран проверил, есть ли аннотация на английском, заплатил и увлек Лолу за собой, в проход между самыми высокими стеллажами. Она оглянулась на коллег, повернулась к ним спиной и сказала, что обязательно должна поужинать с экипажем: второй пилот играет в теннис в одном клубе с Франком.

– Если ты сядешь за наш стол, он непременно доложит.

– Так приходи ко мне в номер, когда освободишься. Продиктуй свой телефон.

Лола перестала дышать и произнесла свистящим шепотом, ужасаясь сама себе:

– Я все обдумала. Нам лучше больше не встречаться.

Бертран поймал ее взгляд. Она повернулась и, не сказав ни слова – не посмотрев на меня, – исчезла, а он остался стоять столбом, как полный идиот.

Как одинокий мужчина.

Само собой, она была права. Что бы он стал делать среди них? Громоздить одну ложь на другую? Притворяться, что ему до ужаса интересно, чем пилоты занимаются в свободное время? Еще меньше он хотел вдаваться в детали знакомства с Лолой. Или объяснять, почему все еще снимает на пленку, когда все перешли на цифру. Словами не выразить, что есть алхимия мгновения, ситуации, графика, изгибы и свет – во множественном числе. Незачем посторонним знать, что он чувствует, какие мотоциклы и фотоаппараты предпочитает.

«Я свободный фотограф. Свободный мужчина. Желающий одного – быть с ней».

5

Забирая паспорт у стойки отеля, Бертран заметил в баре лопоухого стюарда и пилотов Air France. Он почувствовал свирепое желание затеять драку. Из-за этих придурков Лола не смогла с ним поужинать! Это было несправедливо, даже глупо, но заряд злости оказался нелишним, и он спокойно поинтересовался у администраторши, вернулась ли к себе Лола Милан. Дама неопределенного возраста в дорогих очках – Dior, не иначе – взглянула на улыбчивого молодого человека, заглянула в компьютер и сообщила:

– Номер 306.

Бертран поблагодарил, поднял с пола вещи и пошел к лифтам. По опыту он знал, что экипаж самолета остается сплоченной командой и на земле. Они знают, кто где живет, и часто оказываются на одном этаже. Фотографу меньше всего хотелось, чтобы пилот, приятель Франка, застукал его за разговором с женщиной, чей голос он жаждал слышать каждый день.

Бертран не снял куртку, не стал взвешивать «за» и «против» и набрал номер. Лола сидела на кровати с тестом в руке и почему-то испугалась, хотя прекрасно знала, кто звонит, и почувствовала себя… счастливой. Ну вот, снова. Она смотрела на телефон, разрываясь между желанием ответить и переехать в другую гостиницу. Третий звонок. Четвертый. Врать легко. Лола вздрогнула. Бертран сказал себе: «Она в дýше». Пятый. Она не хочет тебе отвечать. Шестой. Лола осторожно убрала руку с трубки. Седьмой. Восьмой. Девятый. Она словно наяву видела Бертрана в окровавленной рубашке. Десятый. Одиннадцатый. Пятнадцатый. Двадцатый. Он нажал на рычаг. Она спрятала лицо в ладони. Я, кажется, беременна. Она посмотрела на часы – еще одиннадцать часов ожидания.

Лола невидящим взглядом смотрела на унылое покрывало в голубую клетку, бежевый ковер, бежевые стены. Она терпеть не могла любые оттенки песочного, а этот голубой был самым неудачным из всех возможных вариантов, хотя голубой – ее любимый цвет. Лола ненавидела себя. Целый год прошел, как один пустой день. Она грезила о Бертране – наяву и во сне, не вспоминала целыми днями, а потом солнечный луч, облака, вывеска кондитерской или вяз пробуждали такое острое желание оказаться в его объятиях, что она забывала об опасности.

А теперь Бертран здесь.

Этажом выше или ниже? Его рука. Его кожа. Анаис постучала в дверь, и Лола открыла. Она переоделась так быстро, что ни одна стюардесса