застыл неподвижно, созерцая нас. Гигантское существо с кротким задумчивым взглядом. Затем он поднял хобот, и я начал молиться, решив, что пришел мой смертный час. Однако он лишь поднес кончик хобота к Хансу, который стоял на коленях, и, страшно затрубив, дунул с такой силой, что бедный готтентот скатился по склону впадины прямо на лежавших внизу Тома и Джерри.

Затем слон отвернулся, спустился с кургана и пошел по равнине в величавом одиночестве, пока не растворился во мраке леса.

Когда он скрылся с глаз, я спустился, чтобы напиться воды. От переживаний у меня совсем пересохло в горле. Затем я взглянул на троих слуг, до сих пор еще дрожавших на берегу пруда, не в силах подняться на ноги.

– Все кончено, я сейчас умру, – пробормотал Ханс, лежавший поверх обоих охотников. – Этот сатана в слоновьем обличье выдул мне все внутренности. Остался один лишь позвоночник.

– И неудивительно, коли ты бранил слона и подбивал Макумазана его застрелить, – пробормотал Том. – Так что поделом тебе! А вот за что, интересно, злой дух скинул сюда нас?

– Если ты собрался помирать, желтый человек, то, будь добр, слезь сперва с моего лица, иначе я тебя сейчас укушу, – простонал Джерри.

Они продолжали препираться и выглядели со стороны так комично, что я не выдержал и рассмеялся. Нервное напряжение сразу спало, и мне полегчало. Я закурил трубку, надеясь, что слоны не заметят в этой впадине огонек и не учуют запах табака. В любом случае я решил рискнуть, ибо курить мне в тот момент хотелось больше всего на свете.

– Давайте обсудим, как нам быть дальше, – обратился я к остальным.

– Следует немедленно убираться отсюда, господин, – сказал Том. – Это не слон, а злой дух в звериной шкуре. Да, я добрый христианин и не признаю языческих суеверий. Но говорю вам: это злой дух.

– Дырчатый абсолютно прав, – встрял Джерри. – Обычный слон просто бы убил нас, а этот злой дух бросил в воду.

– Глупцы, – возразил Ханс, потирая живот, – много вы понимаете в злых духах! На самом деле – спросите вон хоть бааса – дело было так: некий вождь или король, который когда-то был человеком, после смерти превратился в слона. Все его подданные, которых вы не видели, потому что дрожали от страха, тоже раньше были людьми, но, как и он, затем стали зверями. Так что какие уж там суеверия: нам с баасом все ясно, а ведь мы гораздо более ревностные христиане, с вами никакого сравнения. Но в одном вы правы: чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Так они спорили, пока не выбились из сил.

– Мы останемся тут до рассвета, – сказал я. – Вы втроем взбирайтесь на край этой впадины и глядите в оба. А я устал и хочу поспать. Разбудите меня, если слоны вернутся.

Я прилег и уснул, вернее, задремал; хвала небесам, многолетний опыт приучил меня мигом отключаться в любых обстоятельствах. Будучи по натуре фаталистом, я не боялся того, что произойдет в будущем: раз этому все равно суждено случиться, то и беспокоиться бессмысленно. Коли слоны собираются убить меня, тут уж ничего не поделаешь. Но я, по крайней мере, хотя бы сперва отдохну.

Мне снилось, будто вокруг нашего кургана плещется озеро и я нахожусь на острове посреди него, где очень много народу. Я видел высоких темнокожих мужчин и женщин, одетых в дешевые разноцветные наряды. По берегам тут и там стояли хижины с тростниковыми крышами, и повсюду виднелись деревянные причалы. Привязанные к ним каноэ покачивались на мелководье. По широкой водной глади туда-сюда плавали лодки. В них сидели мужчины – в одиночку или по двое – и удили рыбу. Озеро окружал дремучий лес, в действительности сохранившийся и поныне. На том месте, где сейчас находился пруд, возле которого я спал, под соломенной крышей на деревянных резных опорах сидел какой-то довольно старый человек. Резьба показалась мне весьма любопытной, но, проснувшись, я позабыл, как именно выглядели узоры.

Судя по всему, народ собрался неспроста, и человек под навесом, по виду вождь племени, в плаще и головном уборе из перьев, поднялся со своего трона, сделанного из четырех слоновьих бивней и тростника. Он обращался к народу, видимо сообщая нечто крайне важное для всех. Старик выглядел взволнованным. Он бил себя в грудь и о чем-то спрашивал присутствующих. Люди тихо совещались, что же им ответить, и в этот миг я проснулся. Наступил рассвет.

Решив, что сон сей – всего лишь плод моего воображения, сотканный из того, что я видел и слышал наяву, я не придал ему большого значения. Однако он неплохо вписывался в окружающую обстановку, и имей я склонность к мистике, наверняка подумал бы: «А вдруг все это правда? Может, в давние времена курган и впрямь являлся островом посреди озера, населенным первобытными людьми, которые таким образом спасались от нападения врагов?»

Ханс тоже неплохо выспался, а охотники были слишком напуганы и до самого рассвета не могли глаз сомкнуть. Они сообщили, что не обнаружили поблизости никаких признаков слонов.

– Тогда пошли скорее в лагерь, пока животные не вернулись, – ответил я бодро.

Я глотнул воды, поел водяного кресса, который всегда находил весьма питательным, и мы тронулись в обратный путь. Мы радовались возможности покинуть эту «гору духов», как окрестил ее Ханс, а оказавшись на равнине, окончательно повеселели, по крайней мере я и готтентот. Хотя было немного странно вспоминать о том, что произошло за эти несколько часов в одинокой впадине, на дне бывшего озера. Я даже был готов поверить, что мы стали жертвами некоей галлюцинации, ночного видения, вызванного рассказом Кенеки о встрече огромных стад слонов в лесу.