держится в седле. Я был уверен, что с ним покончено: копье вышло между ребер… Должно быть, оно наткнулось на какую-нибудь пуговицу или пряжку… Какой же я дурак, что не осмотрел его тут же, на месте. Ну ладно, жалеть теперь уже поздно. В другой раз сделаю дело чище…
Успокоив себя этими рассуждениями, Вальдец задался вопросом, почему Гальбергер с гаучо не поехали кратчайшим путем, то есть через покинутый стан тобасов. Решив, что Гальбергер избегает встреч с индейцами, а потому избрал кружной путь, он круто повернул коня, выбрался зарослями к реке и во весь опор пустился в Асунсион через становище. Погоняя коня, он все же опасливо поглядывал по сторонам, не мелькнет ли широкополая шляпа со страусовыми перьями.
Глава XIV
А их все нет
Волнение и страх царили в эстансии Людвига Гальбергера. Всю ночь никто в доме не сомкнул глаз. Даже пришлые работники, индейцы из племени гуарани, проявили интерес к домашним делам хозяев. Все утешали жену Гальбергера.
С каждым часом тревога ее возрастала. Предчувствия еще с утра давили бедную женщину свинцовым гнетом. Она уже не сомневалась, что с мужем и дочерью случилось нечто ужасное. Если бы в дом внесли сейчас их трупы, она бы вовсе не удивилась.
Напрасно маленький Людвиг старался успокоить мать, напрасно выдумывал все новые и новые причины, которые могли бы задержать отца. Ему не удалось разгладить морщины на ее лбу, снять камень с ее сердца. Немногим больше успел и Чиприано, который и сам не находил себе места. Как ни любил Людвиг сестру, но Чиприано сильней дрожал за Франческу.
Молодость не унывает: как ни боялись юноши за пропавших, они бодрились.
– Пустое, мама! – с притворной веселостью говорил Людвиг. – Все будет хорошо. Утром, а может, и раньше они вернутся. Сколько раз экскурсии отца затягивались на ночь.
– Но тогда он уезжал с Гаспаром, – безнадежно отвечала мать. – С Франческой он никогда не опаздывал…
– Ну, что ж, Гаспар и теперь, наверное, с ними. Нечего волноваться… Уж Гаспар-то найдет их! Ты как думаешь, Чиприано?
– Конечно, – поддержал его двоюродный брат. – Куда бы они ни попали, он непременно разыщет их следы. Гаучо различит самые слабые отпечатки, а тем более следы подков дядиной лошади…
– Следы-то он найдет, – вздохнула сеньора Гальбергер. – Но куда заведут его эти следы? Ах, боюсь…
– Не бойтесь, тетушка, – прервал ее племянник, – я, кажется, догадался, что их задержало.
– Неужели?.. – И в глазах сеньоры блеснула надежда.
– Вы знаете, – продолжал Чиприано, – с какой горячностью дядя набрасывается на всякое интересное животное или растение. В таких случаях он забывает все на свете. Очевидно, он натолкнулся на очень крупный и громоздкий экземпляр, который трудно сразу перевезти домой.
– Нет, нет, – прошептала сеньора, снова впадая в отчаяние, – этого быть не может!
– Почему же «нет»? – настаивал Чиприано. – Как раз вчера он при мне велел Гаспару во что бы то ни стало раздобыть ему страуса-самца. Не знаю, для каких целей… Уверен, что на пути к становищу или обратно дядя высмотрел страуса и погнался за ним, а Франческу оставил где-нибудь дожидаться. Вы поймите, тетя, что такое охота за страусом. Пока к нему подбираешься, он шествует медленно и торжественно… Кажется, так легко к нему подъехать и накинуть ему на шею лассо. Думаешь, две-три минуты – и готово. Немыслимо не уклониться в сторону. Вот дядя и увлекся: скачет милю за милей, ловит страуса, обо всем позабыв. А ведь надо еще вернуться к Франческе, чтобы вместе доехать домой. Немудрено, что их еще нет.
Все это звучало довольно правдоподобно, но сеньору Гальбергер не убедило.
– Нет, мой милый, – тоскливо отозвалась она, – этого быть не может. Ты забываешь, что за дядей поехал Гаспар. Если бы он его догнал, все трое давно уже были бы дома. Я знаю: они никогда, никогда не вернутся…
– Не говорите так, мама! – встрепенулся. Людвиг.
– Всем известно, как старик Нарагвана падок до рому. Часто он пьянствует по целым неделям. Должно быть, он и сейчас пьет – потому-то и не был у нас так долго и никого не присылал. А если он запил, то ни за что ни отпустит отца из становища, не со зла, а из каприза, самодурства. Разве я не прав?
