– То китайцы. А русскому человеку вынь да положи справедливость. Без неё, справедливости, ему и жизнь не жизнь, и сахар горек.
В основном книги достались плечистым и крепким, с ближней скамьи. Последнюю я протягиваю ушастенькому замухрышке. Он берёт с оглядкой, робко, недоверчиво и обречённо: отберут за первым углом.
Впрочем, воспитатель отбирает книги у всех: подарки подарками, а инструкция инструкцией. Книги он должен просмотреть: не пронесла ли я в них чего запретного. Наркотики или маляву. И самому ознакомиться с содержанием: нет ли там нецензурных мыслей и выражений. И раздаст он их, в отличие от меня, справедливо. Самым достойным: за хорошее поведение и за учёбу, победителям конкурса.
Нынче трудно добровольно заставить читать книги у малоизвестного автора. Да чего там – просто заставить читать. Человека нужно отодрать от телевизора и надеть наручники, арестовать. Надёжно изолировать от общества, посадить в четыре стены за толстую решётку (не вырвешься, голубчик!), замкнуть на ключ, окружить колючей проволокой и злыми собаками – и может, для надёжности, даже заковать в кандалы. Попался! Чтобы уж никуда не делся и читал как миленький.
С самого начала наш маршрут определён следующим образом: воспитательная колония для несовершеннолетних в городе И. – следственный изолятор в городе Г. – женская колония общего режима в городе С. Кольцо – только не золотое, а железное – замкнёт мужская ИК строгого режима в пригороде Я.
От сумы и тюрьмы не зарекайся. Не приведи Бог, окажешься за решёткой – и так это скромненько, как бы между прочим, обронишь: «А тут у вас в тюремной библиотечке мои книжечки лежат…». Глядишь, гражданин начальничек – ключик-чайничек подобреет, распорядится перевести в камеру суше, теплее. Лишнюю передачку разрешит, свиданку с родными или ещё какую поблажку.
Это мы похохатываем, перетаптываясь у ворот следственного изолятора. Хотели попасть за решётку? Да без проблем. Не забыли прихватить кружку, ложку и пару белья?
Ещё подшучивали насчёт захвата заложников. Но нам это точно не грозило. Нашими зрителями был немногочисленный, человек двадцать, хозотряд: осуждённые на небольшие сроки за нетяжкие преступления. Уборщики, кухонные работники, ещё что-то по мелочи.
В этот раз к нашему творческому десанту присоединились работники культуры: Вадим, Ольга и Маша, мои неизменные палочки-выручалочки. У Вадима тембр и сила голоса как у Левитана. Оля и Маша – очень артистичные хорошенькие девушки, которые украсили бы собой любую сцену.
В обычной жизни им не грех подчеркнуть стройность талии и ножек. Но сегодня они причесались и оделись очень строго: минимум косметики, никаких фривольных локонов, юбки ниже колен. Красавица Оля даже водрузила на точёный носик очки и стала похожа на учительницу.
Зря волновались. Зрители сидели, целомудренно уперев глаза в пол, старательно разглядывая носы обуви. Впрочем, изредка жарко, исподлобья взглядывали на сцену.
Леонид Фёдорович разрядил обстановку. Прочитал «соколикам» десяток стихов: зажигательных, подбадривающих, с добрым юморком. Военных, с горчинкой. Лирических: о босоногом детстве, любви к родным берёзкам, к матери, к женщине…
Через два часа мы возвращались в обратном порядке. На контроле послушно поворачивались, как ваньки-встаньки, растопыривали руки, задирали подошвы туфель. Снова нас сопровождали лупоглазые голубые прожекторы, пристальные глазки видеокамер, лязг толстых железных дверей и густой басистый лай овчарок. Вышли за высокую и толстую кирпичную изгородь. И кто-то сказал с наслаждением:
– Вы чувствуете? Чувствуете?! Ах, какой необыкновенный, сладкий…
– Да что сладкий?
– Воздух свободы!
Хотя воздух в тюремном дворике и на улице, где бегут машины и торопятся прохожие, по химическому составу ну совершенно одинаковый.
А из изолятора нам потом позвонили и передали убедительную просьбу хозотрядовцев. Выступление им так понравилось, что они ещё хотели бы с нами встретиться. Недавно я шла мимо ворот тюрьмы. Там махала мётлами группка мужчин в чёрных телогрейках.
Один парень отскочил, давая дорогу, молодцевато вытянулся во фрунт и шутливо откозырял.
– Здравствуйте! А вы у нас вечер проводили!
И, хоть получил втык от конвойного («Р-разговорчики!») – весь светился, будто родного человечка встретил.
Когда я обговаривала детали нашего выступления в женской ИК общего режима, на глазах незаметно превращалась в старуху из «Золотой рыбки».
Сначала заверила, что встреча не потребует от работников колонии никаких специальных приготовлений. Потом выяснилось, что мне нужен ноутбук с хорошими колонками. Потом – что никак не обойтись без проектора и большого экрана для показа видеоролика. Потом понадобился специалист, который бы всей этой техникой руководил. Потом я запросила зал просторнее, чтобы была акустика. Потом, раз помещение большое, – микрофоны для выступающих…
