Снежок на асфальте. Легкое дыхание уходящей зимы. В 7 утра из кухонного окна наблюдал объединенный патруль милиции и «Народной самообороны». Спокойно прошли они вчетвером по Рейтарской в сторону Львовской площади.

Вчера Лиза рассказала, что 20 февраля наш сын Тэо подошел к ней и сказал: «Мама, я думаю, что я должен быть на Майдане. Можно, я пойду?» Лиза ответила: «Если бы ты был на три года старше, я бы удивилась, что ты не там. Но тебе 15 лет, и мы все останемся дома».

Две ночи и один полный день в селе немного добавили сил и бодрости. Ходил в субботу на сельскую почту — думал купить водки-хреновухи. Но в этот раз ее на почте не оказалось. Все остальные продукты — как обычно: подсолнечное масло, рыбные консервы, гречка, маргарин… А я так хотел купить на почте бутылку водки и почтовую марку, попросить погасить марку прямо на водочной этикетке и подарить кому-то на память. Вдруг страна станет цивилизованной, и в сельских почтовых отделениях перестанут продавать алкоголь? Не верю!!! Что-то ведь должно остаться от прошлого. Правда: чем меньше его останется, тем лучше!

Лиза спокойно отреагировала на появление спутникового ТВ в нашем сельском доме. Я объяснил, что сделал это, думая, что всем нам или всем им придется переехать в село, если ситуация станет серьезнее и опаснее. Порядок и спокойствие в Киеве относительно обманчивы. На руках у людей появилось много оружия. Оживились бандиты и квартирные воры.

В воскресенье вечером мы на машине возвращались домой в Киев из нашего сельского дома. Когда подъезжали к городу, как всегда, я сбавил скорость перед контрольно-пропускным пунктом ГАИ. Возникло желание увидеть милиционеров, в обычное время стоящих здесь и иногда останавливающих машины. Но, как и в пятницу вечером, когда мы выезжали из города, на КПП никого не было. В самом здании не горел свет. Только у военной палатки, установленной по другую сторону трассы от КПП, стояли несколько «самооборонцев» в зеленых охотничьих куртках. Без оружия и без милицейского полосатого жезла. Отсутствие милиции, хоть ее особенно никто и не любит в стране за коррупцию, внушает ощущение, что закон в стране тоже отсутствует. Однако все эти страхи в последние дни уже никого не беспокоят. Оккупация частей Крымского полуострова российскими войсками пугает намного сильнее.

Всю ночь просыпался. Каждый раз через час — полтора и сразу включал компьютер, проверял заголовки новостей. Утром окончательно понял: война пока не началась. Пока. За окном — туман. В скверике напротив мужчина в пиджаке крошит на землю булку и оглядывается в поисках голубей. Обычно они там всегда есть, но сейчас их нет, ни одного. За утренним чаем вспомнилось, как между подвесным потолком в комнате с камином и перекрытием что-то бегало позапрошлой ночью: или мышка, или крыса. Громкий и гулкий дробный стук лапок и звуковая география бега — то в угол к балконной двери, то к каминной трубе.

Друг Игорь прислал смс-ку с сообщением, что Россия отводит войска. Потом вторая новость — якобы Янукович умер от сердечного приступа в кардиоцентре Ростова-на-Дону. Вторая новость уже опровергнута главврачом кардиоцентра. Первая пока висит в воздухе. Хочется верить, что войны не будет.

На душе ступор. То ли упадок физических сил, то ли эмоциональное истощение.

В 11 утра в Укринформе с писательницей Ирэн Роздобудько объявили о начале акции «Позвони родным и друзьям в России и расскажи правду!» Журналистов было ноль с плюсом — человека 3–4, но отдельно 2 телекамеры, включая китайское ТВ, которому я дал интервью.

Зашел к Пете Хазину на работу, послушали пресс-конференцию Путина. Врет, как горячим ножом по маслу. Улыбается, шутит. Оккупация, оказывается, была шуткой. То есть учениями, которые были запланированы давно. По поводу угроз бойкотировать встречу «Большой восьмерки» в Сочи: «Не хотят, пусть не приезжают!»

Вчера кто-то сказал, что пока от украинской революции выиграли только продавцы цветов и свечей. Майдан, Институтская завалены стенами букетов