просили, чтобы им дали спокойно умереть, что они уже ничего нового не скажут, но судьи и войт считали иначе, для них картина была еще не совсем ясна – непонятно, кто кого подбил на контакт с дьяволом.

– Какая разница? – недоумевал я. – Ведь конец одинаковый – обеих сожгут.

– Э-э, нет, разница есть, – махал пальцем судья Зилькевич, – суд Божий! Там, – он ткнул пальцем в потолок, – должны знать, кто больший грешник.

– О, так вы еще больше богохульник, раз сомневаетесь в том, что ТАМ знают обо всем лучше, чем мы все вместе взятые, – подловил его я.

Судья блеснул гневом, но подкожный пронизывающий страх охватил и его, он замахал руками, словно отгонял комаров, и затараторил, брызгая слюной:

– Нет-нет-нет! Не надо меня ловить на слове. Я не это имел в виду. Я имел в виду грядущие поколения. Они должны иметь полную картину преступления.

Обе женщины действительно путались и свидетельствовали одна против другой.

– Уже год, как меня София Будельска подговорила и научила колдовать, но я никому никакого вреда не причинила, – говорила Ганна Шимкова. – У меня был дьявол-шляхтич, имя ему Бартек, недавно меня бросил. А София колдовала на человеческое здоровье – ее и спрашивайте. Когда меня выдали за дьявола, я на Лысую Гору ездила голая в карете, у которой была лошадиная голова. Тогда дала мне Будельска для смазки голого тела мазь, которую я на печи прятала. А еще порошок дала и сказала, чтобы я его посыпала там, где пан ходит, и он будет ко мне добр. Дважды я бывала на Лысой Горе и там с дьяволом моим имела дело…

– Какое дело? – спросил судья.

– Супружеское.

– Каким образом это происходило?

– Дьявол приказал мне наклониться и упереться ладонями и ступнями в землю, ибо только так он мог взять меня. Его стержень был холодный, как лед. Когда он проник в меня, то сразу изверг холодное вонючее семя. А потом приказал мне общаться по-супружески со всеми мужчинами, которые там были. Он дал знак, и факелы погасли. Тогда уже все перемешались и менялись женщинами, и меня брал, кто хотел.

– И что ты при этом чувствовала?

– Ничего… абсолютно ничего… удовольствия не было. Сегодня черт от меня улетел. А чарам научила меня Будельска, когда мы в панском саду пололи. Говорила, что мне будет хорошо и всегда будет мне счастье – только чтобы я ее слушалась. Потом уговорила меня, чтобы от Пана Бога и от Пресвятой Панны, и от всех святых отречься. Говорила Будельска, что человек имеет двенадцать дьяволов в себе. Выдали меня замуж на Лысой Горе. Было там много колдуний, но узнать их было трудно, потому что они были в покрывалах или в черном наряде из китайки. Моего дьявола звали Бартек, а Софииного – Франц. Бартек ходит в зеленом, а Франц – в синем. Когда я за своего дьявола вышла, он оставил отметину – царапнул мою левую руку.

Она вытянула руку и показала на внутренней стороне локтя красную царапину. Зато София Будельска на пытках показала:

– Мы с Ганной Шимковой ходили в лес по ягоды. Там дьявол нам явился, будто знакомый парень, и дал мне шапку ягод, а затем хлопнул меня по плечу и скрылся в кустах. Пришла потом Ганна ко мне и принесла мне котенка. Он был холодным и жался ко мне, а я его отталкивала. На второй день пришел этот котенок ко мне через окно, поцарапал мне колено – это был черт. И тогда у меня было с ним дело женское, а он оставил на мне отметину под грудью и на колене. Я с дьяволом общалась дважды, сам он холодный, а стержень – как у скота. Дьявол мой покинул меня, когда меня купали в реке.

Я не выдержал препирательства с судьями и, делая вид, что меряю пульс молодицам, шепнул им:

– Если хотите, чтобы пытки прекратились, одна из вас должна признать, что это она искусила другую. Не имеет значения, кто это будет. Вы ведь и так хорошо знаете, что вас ждет. Иначе они не отстанут.

София посмотрела на меня усталыми глазами и прошептала:

– Хочу только одного – умереть… Думаете, если бы с вами делали то, что с нами, вы бы не признались, что летали на Лысую Гору?

– Разве ведьм нет?

– Есть. Но это не мы.

– Да ведь всякая ведьма так говорит.

– Пан наш был очень злой… – прошептала Ганна. – Только и всего, что мы хотели его задобрить… а дьявол… это все неправда… если бы мы его знали, он бы нам помог…

Я встал и сообщил суду, что ведьмы признаются, кто из них кого искусил. София приняла грех на себя, и их уже больше не пытали. Затем судья зачитал приговор: