схватился за лицо, а девушка вскочила и бросилась к двери. Всадник поймал ее за подол платья, потянул к себе, девушка сопротивлялась, но он не отпускал, наконец ему удалось обхватить ее ноги и снова повалить на пол. За это он поплатился второй поцарапанной щекой, девичьи руки не покорялись, выкручивались, ему едва удалось заломить их девушке за спину, он навалился на нее и ногами раздвинул ее бедра, но когда высвободил руку, чтобы задрать платье, она снова выдернула руки и теперь уже впилась ногтями ему в нос и губы. Кровь залила лицо нападавшего, а девушка еще и укусила его за руку так, что он взревел, как раненый зверь, и утратил на мгновение контроль над ситуацией. Рута воспользовалась замешательством, поджала под себя ноги и ударила его в пах. Нападающий рухнул на спину, а она подхватила кочергу и теперь все-таки попала ему по голове. Всадник беспомощно всхлипнул и замер. Рута села на скамью и тяжело дышала, поправляя обшарпанное рваное платье. Неизвестно, сколько бы она так сидела, если бы не услышала ржание коня. Он же, наверное, голодный.

Вышла из дома, расседлала вороного и повела в сад, где бушевала густая сочная трава, и привязала за заднюю ногу к яблоньке. Конь сперва дернулся, цвет осыпался, словно волосы старой седой женщины. Рута погладила его рукой, чтобы успокоился, затем вернулась в дом, посмотрела на мертвеца – он лежал неподвижно. Чувствовала, как бьется ее сердце и не может успокоиться, но взяла себя в руки и вышла во двор, оглянулась за лопатой и спустилась в ложбину за садом. Там был сплошной песчаник, только сверху заросший муравой. Легко срезала траву и сложила сбоку, а затем стала копать, лопата легко входила в песок, и яма росла на глазах. Когда она стала ей по грудь, вылезла из ямы и вернулась в дом. Всадник был тяжелый – видела, что ей не справиться. Пришлось привести коня и привязать ноги всадника к его шее. Конь покорно шел за ней и волок за собой мертвеца до самой ямы, он ничем не выказывал страха перед мертвецом, казалось, ему было все равно, возможно, от усталости. Рута высвободила труп и отвела коня обратно в сад – не хотела, чтобы он видел, как она закапывает всадника. Вернувшись, расстегнула на всаднике куртку и обыскала – нашла кошелек с червонцами и охапку каких-то бумаг, еще там была глиняная трубка с мошной табака и шесть золотых пуговиц, на некоторых остались кусочки материи, это указывало на то, что их поспешно срезали ножом. Вероятно, тоже у убитого. Отложила все это в сторону, а потом сбросила мертвеца в яму и засыпала песком. Время от времени прыгала в яму и утрамбовывала песок голыми ногами. И все же песка еще осталось достаточно, и она его рассеяла, а могилу сверху обложила дерном.

Пуговицы она положила в кошелек и спрятала за печкой, а бумаги разложила на столе и с минуту их рассматривала, но, ничего не поняв, спрятала и их. Затем вывела коня из сада и напоила у колодца. Конь был печальным и покорным, было впечатление, что всадник для него чужой, отсутствие его совершенно не тревожило коня, зато, видно, пришлась ему по душе Рута, так как он коснулся ее щеки своими мокрыми губами.

И вот так начали они жить вдвоем – Рута и конь, девушка с конем даже разговаривала и была убеждена, что он все понимает, по крайней мере, видела, как он не раз кивал головой, соглашаясь с ее словами, или же мотал хвостом, когда чему-то радовался. А когда она дала ему немного меда, он даже заржал от удовольствия и затряс гривой. Теперь она на коне ездила в луга за травами и даже не представляла, как могла раньше жить без коня.

Кроме конька, Рута общалась с Вивдей, помогала ей собирать и сушить травы и корешки, училась знахарской премудрости, но не участвовала в колдовстве – только наблюдала. Достаточно было пережить тяжелую смерть отца, чтобы убедиться, как страшно колдунам покидать эту землю. Ей хотелось поинтересоваться у старухи, не боится ли та заниматься всем этим, но она не осмеливалась. Иногда Рута ночевала у Вивди и замечала, как та среди ночи пропадала – выходила на улицу и просто исчезала. Возвращалась утомленная на рассвете и приносила какие-то гостинцы, но Рута к ним не притрагивалась. Еще бывал у Вивди один гость, который даже пытался ухаживать за Рутой, – Франц. Он появлялся из ниоткуда и в никуда исчезал. Рута догадывалась, что это за тип, но никогда о нем у старухи не расспрашивала. Ей казалось, что этим она может ее обидеть, напомнить ей что-то неприятное и болезненное – а ну как у нее с Францем значительно более тесная связь, чем кажется.

К Вивде приходили не только за зельем от разных болячек, но и за колдовством. Делалось все это втайне, но шила в мешке не утаишь. Как-то случилось досадное происшествие, резко изменившее судьбу Руты.

Хлопец Кирило влюбился в дочь кузнеца Парасю, но ей приглянулся другой, и бедный парень очень из-за этого переживал. Напрасно покупал ей кольца, ленты и платки. Парася радушно принимала подарки, а затем смеялась над ним. Кирило терпел-терпел и наконец отправился к Вивде. Та велела ему раздобыть пучок волос и кусочек полотна с рубашки девушки и прийти в полночь.

Ночь была тихая, ясная, полная луна легко скользила в небе. Рута именно в ту ночь осталась у старухи. Парень пришел в условленное время. Вивдя разложила в печи огонь и принялась обкуривать хату зельями, а затем, взяв пучок волос и клочок полотна, подержала над дымом, что-то зашептала, а в конце громко закричала:

– Приди, Парася! Заклинаю тебя! Приди! Появись!

Парень от этих возгласов вздрагивал и молча молился. Вдруг волшебница крикнула:

– Уже идет!

Поднялся ветер, зашумели ивы, застонали совы и, словно из-под земли, раздался пронзительный визг. Дверь распахнулась, хлопец вздрогнул, и в дом ворвался ветер, а на пороге с выпученными глазами, с пеной у рта появилась Парася. Она тяжело дышала, словно преодолела большой путь. Колдунья взяла зелье и стала окуривать им девушку, а затем, силой раскрыв ей стиснутые зубы, влила в рот несколько капель какого-то напитка, отрезала пучок волос с косы и, обкурив зельем, стала что-то шептать.

И тут видение исчезло. Волшебница отдала Кирилу пучок волос и сказала:

– Иди домой и будь спокоен. Парася будет тебя любить. Но никому не рассказывай, что ты у меня был.