Крест здесь – не только память о прадедах и дедах, хранивших русскую землю. Это – живая молитва. И не только усопших за живых. Но и матерей за своих сыновей, жён за своих мужей, невест за своих женихов.
О чем говорит бессмертное стихотворение К. Симонова «Жди меня», как не о молитве?
Возвращаясь к стихотворению «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины», видим и другой смысл. Из глубин народной памяти встают священные слова: «Крест – хранитель всея вселенныя» и образ Моисея, крестообразно простирающего в молитве руки и побеждающего мучителя Амалика. Снова вчитаемся в симоновские строки:
В них есть и иное – парадокс народной жизни, сочетание веры и неверия, коммунистической идеологии и исконных православных основ русской жизни. Вот лишь одно фронтовое письмо:
И встает вопрос:
Ветеран войны доктор исторических наук Михаил Иванович Фролов в беседе со мной чеканно ответил:
Исконная вера русского народа во всей силе и во всем величии проявилась в Великую Отечественную Войну. И еще один подспудный смысл в этих строках: Великая Отечественная началась 22 июня, в День всех святых, в Земле Российской просиявших. И они всем миром вымолили для нас победу. Крест появляется на страдальческом пути русского солдата и русского человека во время войны.
Вспомним стихотворение Константина Симонова «Слепец»:
И в этом стихотворении смыслы не только Креста, Голгофы, Крестного пути, но и Тайной Вечери – разделения хлеба:
Особая страница в художественной летописи Великой Отечественной войны – христианская поэзия блокадного Ленинграда. Невиданные страдания обострили чувства людей, переживших жестокие страдания, зачастую смерть родных и близких. Во время блокады Ленинграда погибло не менее 800 тысяч мирных граждан, умерших от голода, холода, бомбёжек, артобстрелов, болезней. И около миллиона бойцов Ленинградского и Волховского фронтов сложили головы при обороне города на Неве, во время регулярно проводимых наступательных операций при попытках прорвать блокаду.
Сейчас немногие знают, что первое наступление на Ленинградском фронте, направленное на прорыв блокады, началось в сентябре 1941 года, когда казалось, что Ленинград будет вот-вот взят. И вплоть до решающей операция 1944 года «Январский гром», освободившей северную столицу от блокады, наступления в 1942–1943 годах шли постоянно с соответственными тяжёлыми потерями.
Но это великое народное страдание воскресило в народе веру. Характерна страшная статистика 1944 года: над 48 процентами умерших было совершено отпевание. Блокада и война воскресили «латентную теплоту патриотизма». Перед самым снятием блокады с карты города исчезла часть революционных и космополитических названий: проспект 25 декабря вновь стал Невским, а площадь Урицкого – Дворцовой, Урицк вернул себе старое имя Лигово, а Красногвардейск – Гатчина.
Возрождение веры и русского национального сознания отразилось и в поэзии военных лет, посвящённой блокаде Ленинграда и битве за невскую твердыню. Поэты были рядом с ленинградцами, видели всё своими глазами и претерпевали те же тяготы и лишения.
В начале блокады Ленинграда Анна Андреевна Ахматова (1889–1965) находилась в городе, трудилась на строительстве оборонных рубежей и не покинула бы город, если бы от неё фактически не потребовали эвакуироваться. Но и в Ташкенте, в эвакуации, она не забывала о Ленинграде и страданиях его жителей. Стихи, посвящённые блокаде, вошли в её цикл «Ветер войны».
Одно из первых, написанных ещё в блокадном Ленинграде стихотворений – «Птицы смерти в зените стоят»:
