лесу обрызгана кровью.

Он написал лорду Генри записку, в которой сообщал, что едет в Лондон к врачу, и просил развлекать гостей до его возвращения. Когда он запечатывал записку, в дверь постучали, и лакей доложил, что пришел старший егерь. Дориан нахмурился, закусил губу.

– Пусть войдет, – буркнул он после минутной нерешимости.

Как только егерь вошел, Дориан достал из ящика чековую книжку и положил ее перед собой.

– Вы, наверное, пришли по поводу того несчастного случая, Торнтон? – спросил он, берясь уже за перо.

– Так точно, сэр, – ответил егерь.

– Что же, этот бедняга был женат? У него есть семья? – спросил Дориан небрежно. – Если да, я их не оставлю в нужде, пошлю им денег. Сколько вы находите нужным?

– Мы не знаем, кто этот человек, сэр. Поэтому я и осмелился вас побеспокоить…

– Не знаете, кто он? – рассеянно переспросил Дориан. – Как так? Разве он не из ваших людей?

– Нет, сэр. Я его никогда в глаза не видел. Похоже, что это какой-то матрос, сэр.

Перо выпало из рук Дориана, и сердце у него вдруг замерло.

– Матрос? – переспросил он. – Вы говорите, матрос?

– Да, сэр. По всему видно. На обеих руках у него татуировка… и все такое…

– А нашли вы при нем что-нибудь? – Дориан наклонился вперед, ошеломленно глядя на егеря. – Какой-нибудь документ, из которого можно узнать его имя?

– Нет, сэр. Только немного денег и шестизарядный револьвер – больше ничего. А имя нигде не указано. Человек, видимо, приличный, но из простых. Мы думаем, что матрос.

Дориан вскочил. Мелькнула безумная надежда, и он судорожно за нее ухватился.

– Где труп? Я хочу его сейчас же увидеть.

– Он на ферме, сэр. В пустой конюшне. Люди не любят держать в доме покойника. Они говорят, что мертвец приносит несчастье.

– На ферме? Так отправляйтесь туда и ждите меня. Скажите кому-нибудь из конюхов, чтобы привел мне лошадь… Или нет, не надо. Я сам пойду в конюшню. Так будет скорее.

Не прошло и четверти часа, как Дориан Грей уже мчался галопом, во весь опор, по длинной аллее. Деревья призрачной процессией неслись мимо, и пугливые тени перебегали дорогу. Раз кобыла неожиданно свернула в сторону, к знакомой белой ограде, и чуть не сбросила седока. Он стегнул ее хлыстом по шее, и она понеслась вперед, рассекая воздух, как стрела. Камни летели из-под ее копыт.

Наконец Дориан доскакал до фермы. По двору слонялись двое рабочих. Он спрыгнул с седла и бросил поводья одному из них. В самой дальней конюшне светился огонек. Какой-то внутренний голос подсказал Дориану, что мертвец там. Он быстро подошел к дверям и взялся за щеколду.

Однако он вошел не сразу, а постоял минуту, чувствуя, что вот сейчас ему предстоит сделать открытие, которое либо вернет ему покой, либо испортит жизнь навсегда. Наконец он порывисто дернул дверь к себе и вошел.

На мешках в дальнем углу лежал человек в грубой рубахе и синих штанах. Лицо его было прикрыто пестрым ситцевым платком. Рядом горела, потрескивая, толстая свеча, воткнутая в бутылку.

Дориан дрожал, чувствуя, что у него не хватит духу своей рукой снять платок. Он кликнул одного из работников.

– Снимите эту тряпку, я хочу его видеть, – сказал он и прислонился к дверному косяку, ища опоры.

Когда парень снял платок, Дориан подошел ближе. Крик радости вырвался у него. Человек, убитый в лесу, был Джеймс Вэйн!

Несколько минут Дориан Грей стоял и смотрел на мертвеца. Когда он потом ехал домой, глаза его были полны слез. Спасен!

– Зачем вы мне твердите, что решили стать лучше? – говорил лорд Генри, окуная белые пальцы в медную чашу с розовой водой. – Вы и так достаточно хороши. Пожалуйста, не меняйтесь.

Дориан покачал головой.

– Нет, Гарри, у меня на совести слишком много тяжких грехов. Я решил не грешить больше. И вчера уже начал творить добрые дела.

– А где же это вы были вчера?

– В деревне, Гарри. Поехал туда один и остановился в маленькой харчевне.

– Милый друг, в деревне всякий может быть праведником, – с улыбкой заметил лорд Генри. – Там нет никаких соблазнов. По этой-то причине людей, живущих за городом, не коснулась цивилизация. Да, да, приобщиться к цивилизации – дело весьма нелегкое. Для этого есть два пути: культура или так называемый разврат. А деревенским жителям то и другое недоступно. Вот они и закоснели в добродетели.

– Культура и разврат, – повторил Дориан. – Я приобщился к тому и другому, и теперь мне тяжело думать, что они могут сопутствовать друг другу. У меня новый идеал, Гарри. Я решил стать другим человеком. И чувствую, что уже переменился.