Наглая фальсификация думских выборов в 2011 году показала, к удивлению всей России, что даже в Москве есть не менее 100 тысяч человек, еще сохранивших человеческое достоинство и способных на мало-мальски активное действие ради общественных интересов. Однако назвать их революционерами в точном смысле этого слова, все же, нельзя. В обычной жизни они те, кто, как говорится, «сеют хлеб и плавят сталь», или организовывают эти работы, или, хотя бы, торгуют этими хлебом и сталью. Короче — постоянно заняты обычным делом или отдыхом от него, мало интересуясь вопросами того, подходит народу эта власть или нет.

Революционерами следует считать тех, кто поставил себе цель замены существующей власти на некую иную власть, которую они считают более подходящей для своей страны.

Как говорят прапорщики, «сегодня вам не тогда», и я не встречал революционеров, не имеющих высшего образования, думаю, что сегодня без соответствующей бумажки о своем образовании, люди стесняются посягать на власть — как можно? Люди во власти имеет такие бумажки, а ты, революционер, получается, глупее их? Когда в обществе ум и способности людей оценивают по красоте дипломов об образовании, образование для революционера становится обязательным.

Я писал об этом неоднократно, но применительно к данной теме, следует повторить, что нынешняя, так называемая «латинская» система образования, массово оглупляет людей, а не делает их умнее. Суть этой системы — детей, а потом и молодых людей заставляют что-то тупо заучивать, чтобы потом оттарабанить заученное на экзамене.

То, что эта система образования является врагом общества, известно минимум со второй половины XIX века — минимум полтора столетия. В книге французского психолога и социолога Г. Лебона «Психология народов и масс», впервые изданной в России в 1898 году, показаны уже дефекты латинского образования и описаны или предсказаны его последствия. Приношу извинения за обширность цитат, но они стоят того (выделено мною).

«Главная опасность этой воспитательной системы, вполне справедливо именуемой латинской системой, заключается в том, что она опирается на то основное психологическое заблуждение, будто заучиванием наизусть учебников развивается ум. Исходя из такого убеждения, заставляют учить как можно больше, и от начальной школы до получения ученой степени молодой человек только и делает, что заучивает книги, причем ни его способность к рассуждению, ни его инициатива нисколько не упражняются. Все учение заключается для него в том, чтобы отвечать наизусть и слушаться.

…Если бы такое воспитание было только бесполезно, то можно было бы ограничиться сожалением о несчастных детях, которым предпочитают преподавать генеалогию сыновей Клотария или историю борьбы Невстрии и Австрозии, или зоологические классификации вместо того, чтобы обучить их в первоначальной школе чему-нибудь полезному. Но такая система воспитания представляет собой гораздо более серьезную опасность: она внушает тому, кто ее получил, отвращение к условиям своего общественного положения, так что крестьянин уже не желает более оставаться крестьянином, и самый последний из буржуа не видит для своего сына другой карьеры, кроме той, которую представляют должности, оплачиваемые государством. Вместо того чтобы подготавливать людей для жизни, школа готовит их только к занятию общественных должностей, где можно достигнуть успеха, не проявляя ни малейшей инициативы и не действуя самостоятельно. Внизу лестницы такая воспитательная система создает целые армии недовольных своей судьбой пролетариев, готовых к возмущению, вверху — легкомысленную буржуазию, скептическую и легковерную, питающую суеверное доверие к провиденциальной силе государства, против которого, однако, она постоянно фрондирует и всегда обвиняет правительство в своих собственных ошибках, хотя в то же время сама решительно неспособна предпринять, что бы то ни было без вмешательства власти.

Государство, производящее всех этих дипломированных господ, может использовать из них лишь очень небольшое число, оставляя всех прочих без всякого дела, и таким образом оно питает одних, а в других создает себе врагов. …Так как число избранных ограничено, то неизбежно возрастает число недовольных, и эти последние готовы принять участие во всякого рода возмущениях, каковы бы ни были их цели и каковы бы ни были их вожди. Приобретение таких познаний, которые затем не могут быть приложены к делу, служит верным средством к тому, чтобы возбудить в человеке недовольство.

…Вернуться назад теперь, по-видимому, слишком поздно. Только опыт, последний воспитатель народов, возьмет на себя указать нам наши ошибки и только опыт в состоянии будет убедить нас в необходимости заменить наши скверные руководства, наши жалкие конкурсы профессиональным воспитанием, которое вернет нашу молодежь к полю, мастерским и колониальным предприятиям, избегаемым ею всеми средствами в настоящее время.

Это профессиональное воспитание, которого так добиваются теперь все просвещенные умы, существовало у нас некогда, и народы, властвующие теперь над миром своей волей, инициативой и духом предприимчивости, сумели сохранить его. Великий мыслитель Тэн ясно доказал в своем замечательном труде, что прежнее воспитание у нас было почти такое же, какое существует в настоящее время в Англии и Америке, и, проведя замечательную параллель между латинской и англосаксонской воспитательной системой, он явственно указал последствия обоих методов.

…Знаменитый психолог указывает нам затем разницу, существующую между нашей системой и системой англосаксов. У этих последних нет такого множества специальных школ, как у нас; у них обучают не книги, а сами предметы. Инженер обучается там прямо в мастерской, а не в школе, и это дает возможность каждому приобрести познания, отвечающие его умственным способностям, остаться простым рабочим или сделаться мастером, если он не в состоянии идти дальше или же стать инженером, если это дозволяют его способности. Такой метод, без сомнения, гораздо более демократичен и гораздо более полезен обществу, чем такой, который ставит всю карьеру 18– или 20-летнего человека в зависимость от испытания, продолжающегося всего лишь несколько часов» Г. Лебон, 1895 г.