Второй раз в наш поселок зашел обозный отряд мадьяр и с ними несколько немцев и полицаев. Это было летом 1942 года. Тогда донесли только на нашу семью. Как потом выяснилось, донос сделал староста Мина. В наш дом зашли мадьяры и полицай, сразу же всё обыскали, повязали веревками отца и мать, начали бить нагайками и палками, спрашивая о партизанах. Провели их по улице через всё село, сопровождая побоями. Меня в нашем дворе мадьяр сильно ударил нагайкой. С испугом я выбежал со двора и убежал. В первые два дома меня не пустили, боялись, что из-за меня могут расстрелять и их семьи. Только в третьем дворе меня взяла к себе старенькая бабушка Мигда, сказав своим невестке и сыну:

— Откуда они узнают, чей это ребенок. Скажем, что наш сын.

Она отвела меня в дом и уложила в постель. Я быстро крепко уснул. Разбудила меня бабушка перед вечером и сказала: «Твои мама и батько живы и уже дома. Можешь идти к ним». Возвратившись домой, я увидел лежавших на кроватях сильно избитых, окровавленных отца и мать. Их охранял немец всю ночь и следующие полдня, до отъезда отряда из нашего поселка. На вопрос матери, почему их охраняют, ведь они никуда не убегут, немец-часовой на плохом русском языке объяснил, что боятся, чтобы они не убежали в лес и не привели партизан.

Потом от родителей я узнал, что на окраине поселка их должны были расстрелять за связь с партизанами. Но когда односельчане узнали, что после их расстрела сожгут весь поселок, начали убедительно доказывать, что они не партизаны, ничего общего с партизанами у них нет, что их оговорили. Просили не расстреливать невинных и не сжигать их дома. Немцы и мадьяры поверили им. Будучи у черты смерти, отец, мать и я остались живы. Божественные силы снова защитили нашу семью. А о предателе-старосте Мине вскоре стало известно партизанам, и они его расстреляли в лесу. За причиненное зло другим он, в соответствии с Высшим законом Вселенной, получил по заслугам.

После произошедшего родители заранее уходили в лес, когда видели немцев и полицаев на проселочной дороге. Осенью 1942 года немцы снова появились. Отец со мной в это время был в поле. Заметив их, мы быстро пошли в сторону леса. Но немцы и полицаи, зайдя уже в поселок, увидели нас на расстоянии примерно одного километра и из винтовок начали стрелять по нам. Пули рядом с нами уходили в землю. Мы легли в небольшую ложбину. Минут через пять стрельба прекратилась. До леса оставалось метров сто — сто пятьдесят. Мы ползком добрались до него и спрятались в зарослях болота. Устроившись на кочке, немного возвышавшейся над водой, мы просидели там часов пять. Отец при помощи перочинного ножа из веток смастерил для меня небольшой (до тридцати сантиметров) православный крест, покрасил его химическим карандашом. Я очень обрадовался этому подарку. Еще засветло отец сказал, чтобы я осторожно вышел на окраину поселка и посмотрел, есть ли там немцы. Между болотом и лесом я добежал до поселка и поднялся на возвышенность. На окраине поселка в двухстах метрах от себя увидел немцев. Испугавшись, я сразу же развернулся, что было силы побежал обратно к отцу. Убедившись, что погони нет, мы просидели на том же месте до наступления темноты. В сумерках вышли из болота и по лесу осторожно приблизились к поселку. В крайней хате жил брат отца Парфен с женой и сыном. Зайдя к ним, узнали, что немцы и полицаи ушли из поселка, прихватив с собой отобранную у людей живность и продовольствие. Дядя Парфен сказал, что нас снова спасли люди, которые убедили полицаев, что в поле дети играют в прятки, и они перестали стрелять по нам. А потом, когда я появился на окраине поселка, сказали им, что ребенок испугался и побежал. Немцы, немного пробежав, остановились. Благодаря этому мы живыми и невредимыми возвратились домой, где с тревогой нас ждала мать.

Однажды в осенний день мы услышали интенсивную стрельбу из автоматов и винтовок, доносившуюся из леса. Она непрерывно длилась более часа. Впечатление было такое, что идет жаркий бой. Потом через окно своей хаты мы увидели окровавленного партизана с винтовкой в руках. Тяжелой походкой он вошел во двор дяди Кондрата, но тут же появился немецко-полицейский отряд. Двор дяди Кондрата окружили. Последовала стрельба по надворному туалету, куда спрятался тяжело раненный партизан. Уже убитым его полицаи вытащили на улицу. Это был мужчина средних лет, незнакомый нашим жителям. Фашисты положили его на подводу и увезли в райцентр предъявить вышестоящему начальству.

Через несколько дней к нам домой зашли несколько партизан и с ними дядя Александр Грецкий. Родители сообщили им о произошедшем бое. В тот день немцы и полицаи делали облаву на партизанский отряд в лесу вблизи нашего поселка. Кто-то сообщил о месте нахождения партизан. Часовые вовремя заметили немцев, и отряд быстро ушел в другое место, но два партизана, приняв бой на себя, отвлекая и уводя немцев и полицаев в другую сторону, погибли. Такой ценой эти два герои спасли партизанский отряд. Тело одного из них партизаны потом нашли в зарослях леса и похоронили; о втором узнали от моих родителей.

Во время специальных операций, при внезапных нападениях на врага группы партизан иногда переодевались в немецкую воинскую форму, чтобы вплотную приблизиться к объекту, уничтожить его вместе с охраной и быстро скрыться. Но иногда случались курьезы. Один из них произошел в нашем поселке. В конце лета перед вечером к нам домой верхом на лошадях и одной повозке прибыли дядя Александр с группой партизан, сильно уставших после длительной дороги. Мать быстро приготовила ужин. Подкрепившись, партизаны попросили родителей покараулить ночью, а сами на полу в доме, не раздеваясь, легли спать, предупредив, чтобы разбудили их до рассвета, в два часа. Отец и мать по очереди караулили всю ночь. В два часа ночи они с трудом разбудили партизан, но они сказали, что поспят еще часок. Через час их снова разбудили, но последовал упрек: «Какие вы старики надоедливые, не даете выспаться». Они длительное время не спали и выбились из сил. Родители оставили их в покое. На рассвете они разбудили меня и отправили покараулить на улице с наказом внимательно смотреть в обе стороны поселка и сразу сообщить о посторонних. Сами же начали заниматься хозяйством. К поручению я отнесся со всей ответственностью и был очень доволен, что мне доверили быть часовым по охране партизан. Но когда рассвело, на северной окраине поселка, примерно в пятистах метрах от нашего дома, появились две подводы с группой лиц в немецкой форме. Я забежал во двор и сообщил родителям о немцах. Они сразу же разбудили партизан. Все моментально вскочили, схватили автоматы и винтовки, выбежали из дома и за сараем