элитой только после победы в Холодной войне.

В Америке нас учили в школе, что монополии – это зло, потому что без конкуренции бизнес начнет штамповать продукт ужасного качества и сосредоточится на недопущении появления конкурентов, а не на создании новых товаров, которые нужны людям. Нас учили гордиться своим правительством и принципом разделения властей, потому что сосредоточение власти в одних руках приводит к фашизму. Нас учили, что «абсолютная власть развращает абсолютно»[10], но конец Холодной войны создал монополию геополитической силы, которая полностью развратила нас.

Хотя я никогда не мог этого даже предположить, сегодня я в России воюю на информационном фронте (в полную силу моих скромных возможностей) против этой монополии силы, потому что я и вы – мы все жертвы. Миру нужна и сильная Россия, и сильная Америка, а также несколько других полюсов в новом «мультиполярном» мире, о котором говорят в российских СМИ. Это не просто модное выражение, это реальная миссия, которая улучшит жизнь как русских, так и американцев. Не может существовать монополии на культуру или монополии на геополитическую силу.

Я получаю буквально ТЫСЯЧИ благодарственных сообщений от людей, которые пишут, что я изменил их жизнь. Я не знаю, как именно я это сделал, ведь большую часть своей жизни я чувствовал свою крайнюю беспомощность. Россия дала мне шанс стать менее беспомощным, обрести свой голос и на своем уровне вести борьбу с пороками постмодернизма.

Я помню, что начал эту главу с разговора про самоубийство, а теперь перешел к теории мультиполярности и борьбе с постмодернизмом. Все это может показаться вам бессвязным бредом, но это не так. Все эти вещи тесно связаны между собой, разрушительные бесцельность и пустота постмодернистского мира убивают нас. Я чувствовал это ребенком и знал, что должен убежать. Только я не понимал, что бежать некуда. Мои друзья были убиты или интеллектуально и морально искалечены приемом химических препаратов в этом постмодернистском мире, мире, который навязывает вам и другим странам внешняя дипломатия Вашингтона.

Моя фамилия немецко-английская. Русские мне говорят, что ирландская. Но я не немец и не ирландец, и ни капли не англичанин. Я на 100 % славянин.

Прежде всего, следует заметить, что многие люди не согласны с тем, что моя фамилия читается «Керби», а не «Кёрби». Неважно, что говорила вам ваша учительница английского языка в школе, которая никогда не выезжала за пределы Советского Союза, но звук ЁР не похож на звукосочетания IR, OR или ER в английском. Для него не существует эквивалента в русском языке. И дело не в том, что звукосочетание ЁР кажется мне неприятных на слух и я не хочу использовать его в своей фамилии. Честно говоря, я бы писал свою фамилию как Крби, если бы было можно. Но когда я получил разрешение на работу в Российской Федерации, там было написано Керби, и с тех пор этот вариант стал официальным написанием моей фамилии. Если вы считает, что правильно писать Кёрби, то, пожалуйста, подайте жалобу в Федеральную миграционную службу, потому что я никак не могу изменить эту ситуацию.

Объяснение, почему у представителей моего рода английская фамилия, заключается в том, что моя семья (дед моего отца, то есть мой прадед) иммигрировал в Америку… нелегально. История нашей семьи передается устно, от отца к сыну, и как в любом «эпосе» в ней возможны фактические ошибки и мифы, возникшие со временем. Поэтому сказанное ниже надо воспринимать не как «неоспоримый исторический факт», а как «мою личную интерпретацию событий».

Изначально наша фамилия начиналась то ли на Ш, то ли на Щ, а заканчивалась на – ский. После раздела Польши мои предки, оказавшиеся на прусской (немецкой) территории страны, были вынуждены сменить фамилию то ли на Шмидт, то ли на Шультц, чтобы не выделяться среди других граждан и быть принятыми на службу в кавалерию. Говорят, что до переезда в Америку все мужчины в нашем роду были военными. Во время Первой мировой войны мой прадед не видел смысла умирать за немцев и решил иммигрировать в США. Однако в тот момент Америка находилась в состоянии войны с Германией. Его немецкая фамилия явно не способствовала бы этому начинанию, поэтому он украл документы у мертвого польского солдата/партизана по фамилия Киянский (Kijanski). Пожив какое-то время в Америке, прадед решил, что человеку с английской фамилией уж точно никто не будет задавать лишних вопросов о том, как он попал в Америку, и сменил фамилию Киянский на Кирби, которая является широко распространенной.

Видите, несмотря на то, что меня считают человеком Запада, никто из моих предков не был оттуда родом, только если вы не считает Варшаву, Краков и Львов столпами западного мира. У некоторых американцев есть предки из коренного населения Америки, и это некоторым образом привязывает их к земле. А у меня их нет.

Некоторые могут отследить свою родословную вплоть до возникновения Америки как государства, но я не могу. Этнически во мне 0 % западной крови или крови коренного населения Америки, поэтому меня гораздо меньше тянет к этой земле, чем других людей, у которых такая кровь есть. Моя связь с землей здесь. Я был в маленькой деревушке в Польше, откуда родом также и семья моей матери. Я был в Киеве, откуда началась русская цивилизация, я жил в казахских степях, и я хочу сказать, что это мой дом. Огромное пространство, называемое Евразией, – это мой дом, где работали, страдали и умерли мои предки. Это мой дом.

И еще один факт для подтверждения моих «восточных» корней. У одной из моих прабабушек были азиатские черты лица. Глаза у нее были не европейские, но родом она была точно не из Китая. Думаю, она была татарка или калмычка, или что-то в этом роде. Странно, но в те времена в Америке