Луна освещала долину и поблескивала на белых балахонах кланцев. Часто летучие мыши падали на белые халаты, а у горящего креста крутился рой ночных насекомых.

— Лошади за углом! — сказал Том.

— Хорошо, заставь их потоптаться на месте с пару секунд, а я буду работать с запада, — и Дикки прошел к дереву с другой стороны.

— Итак, братья, — болтал колпак нью-йоркского колдуна, — остаемся в святом и ненарушимом союзе и воздадим богу хвалу за его милосердие и справедливость…

— Леди и джентльмены, я должен сознаться, что вы окружены, — непочтительно прервал Дикки.

Белые колпаки заколебались. Два «пушечных» отверстия показывали свои дырки. Но так как все были безоружны, то никто не сказал ни слова.

— Верховные члены клана, потрудитесь развязать у трех джентльменов вечерние туалеты на их шеях. В случае отказа…

Кузнецы и леший быстро исполнили приказание.

— Леди и джентльмены, надеюсь на вашу скромность. Отвернитесь! Мак-Кэн, О’Нейль, Крен, идите прямо. Алло, Том, принимай!

— Леди и джентльмены, перемените позиции! Пользуйтесь моими указаниями.

Белые балахоны сгрудились и по мере того, как Дикки отступал к югу, где его ждали четверо всадников, — путаясь в фалдах священного одеяния, беспорядочно отходили назад.

Вскочив в седло, Дикки дал в воздух пару выстрелов и кавалькада бешено помчалась к железной дороге. Через несколько минут они услышали погоню. Дикки и Том не могли сократить расстояния, они не знали местности, а тот, кто догонял, перерезал горы по малоизвестной тропинке.

Впереди вынырнула станция железной дороги. С запада приближался поезд. Через секунду на шоссе показались всадники, на путях поезд, и еще через пару секунд Том Пакля и Дикки Ред, О’Нейль, Мак-Кэн и Крен были на последней площадке последнего вагона, а по смежной линии бешеным галопом неслись оскорбленные в своих лучших чувствах члены клана.

— Если они попробуют уцепиться, — сказал Том Пакля, — будем стрелять.

Большая часть балахонов промчалась вперед к голове поезда. Меньшая, с угрожающим видом, мчалась, не отставая ни на один метр. Дикки спровадил спасенных ребят в вагон, а сам с Томом Пакля остался на площадке.

— Эге, опасность сверху! — крикнул Дикки Тому Пакле, замечая кусок белого халата.

Затем все пошло очень весело. Так, по крайней мере, казалось Дикки. Сверху лезли белые балахоны, а он и Том Пакля скидывали их вниз.

Гикавшие всадники отстали и на пути белели не очухавшиеся от ударов и падения тела.

— Да, мы порядком поработали! — сказал Том Пакля. — Я так шикарно вспотел.

— Еще раз в проявитель, еще раз в фиксаж! Прекрасно! В фотолаборатории, под красными тонами света, руки опускали в ванночку для проявления маленькую катушку пленок.

Дикки Ред! Если хотите, — Ричард Ред! Но Дикки лучше! Так любит больше он сам и все его так именно и зовут. Дикки!

Дикки — репортер «Дейли Воркер». Первый репортер. Понятно, что когда газета наладилась, в ней появились и другие, но Дикки был первым.

А вы думаете, что в Соединенных Штатах так приятно считаться репортером «Дейли Воркер»? Напрасно! Вы ошибаетесь. Репортер «Дейли Воркер» — пария среди других репортеров. Репортера из «Дейли Воркер» избегают, игнорируют, не пускают, выставляют; вообще — не церемонятся.

Для желтого репортажа президент Белого Дома устраивает периодически приемы. Но приемы у президента — это еще чепуха. На них ничего не решается.

Но вот, пускай попробуют попасть на какое-нибудь важное совещание биржевых королей, готовящих изменения в политических картах мира. Пускай попробуют! И тогда, когда желтых пускают потому, что у желтых вырезаны зубы, от красных отгораживаются колючей проволокой. Или легко, по-вашему, пробраться репортеру на стачку? Посмотрим! Во время стачки линия заводов охраняется правительственными войсками. На заводах работают стачколомы и их охраняют от излишнего ремонта.

В такое место от ассоциации прессы, от местной газеты, от центральных газет посылается рой репортеров, фотографов и кинооператоров. Весь материал, доставляемый ими, проходит через хороший фильтр и на другой день на двух газетных простынях вы будете читать о том, какие алчные звери — рабочие, как они избивают честных тружеников и как хорош владелец завода и какой рай дает он рабочим взамен их ничтожного труда.

Для обычного желтого репортера существуют определенные форматы, в которые он должен укладывать свой репортаж. Желтый репортер умеет пригонять точку в точку, к нужной мерке свой материал. Он знает то, о чем нельзя говорить, он знает то, о чем нужно сказать. Он получает хороший гонорар.

У желтых репортеров даже есть постоянные инструкции о желательных и нежелательных новостях. Он знает, что: несчастье с рабочими на производстве нужно замалчивать, несчастье с капиталистом афишировать; нельзя портить нравственность сообщениями о публичных домах и об обольщенных. Нужно расписывать и копаться в туалетах нефтяной королевы, выходящей замуж за железного короля.

И в особую графу желательных новостей занесены: сообщения о забастовках, когда число бастующих выше двухсот и затрагивает интересы крупной