подошел к хозяину.

— Ты звал меня?

— Да, хорошо, что ты поторопился.

— В чем дело?

— Нужны твои глаза и твои уши. Сейчас пришли два человека. Белый и черный. У них очень плохой вид. Я думаю, их будет искать полиция. Когда полицейские придут, я задержу их разговором. Ты будешь слушать. И если ты узнаешь, что этих людей ищут за наше дело, то поможешь им.

— Как могут белого и черного искать за наше дело?

— Могут, Ранди! Сегодня произошли большие события. Сегодня покушались на эту королевскую собаку, которая приехала в наш город. Я слышал, что в покушении участвовал какой-то белый. Ты будешь внимательно слушать, Ранди.

— Мои уши будут открыты, и глаза мои будут, как острые стрелы!

И молодой индус присоединился к кругу любопытных, следивших за игрой европейцев.

Бинги и Виктор наслаждались отдыхом. Предусмотрительный и по-восточному гостеприимный хозяин прислал им в комнату воды и огромный таз, в котором не только двое людей, но и обрадованная прохладой собака смыли с себя едкую пыль улицы.

Теперь, вымытые и посвежевшие, они полулежали на циновках, с наслаждением уничтожая какое-то вкусное, пряное и ароматное кушанье, огромной горой наваленное в глиняную, украшенную причудливым рисунком, чашку.

Несмотря на то, что опасность далеко не миновала, они не спешили уходить и с трудом отгоняли от себя искушение развалиться на циновках и отдаться сну. Хождение по городу в качестве толпы, бегство от полиции, все это давало себя знать ломотой во всем теле и тяжелым туманом в голове.

Виктор разрабатывал план того, как похитрее и поневинней выспросить у хозяина все необходимые сведения о дальнейшем пути, и колебался между стремлением раскрыть пред этим молчаливым и, по-видимому, крайне преданным национальным интересам индусом свои карты и боязнью нарваться на агента полиции. Так или иначе, но что-то надо было предпринять, ибо положение становилось все более и более критическим. Дело шло к вечеру, а вечером в незнакомой местности, к тому же, по случаю приезда принца, наводненной шпиками, пускаться в странствование несколько рискованно.

Он уже встал, чтобы выйти и позвать хозяина для переговоров наедине, как вдруг в общем зале послышался шум тревоги, беготня людей, сдавленные, предупреждающие возгласы и громкий голос хозяина на английском языке, уверявшего кого-то, что он никого не видел и никого не принимал.

— К вам в харчевню проникли двое социалистов: один негр, другой белый. Они враги его величества короля и подлежат аресту, они у вас, — настаивал один из полицейских.

Хозяин был достаточно опытен в таких делах, чтобы сообразить, что полицейский совершенно не уверен, что нужные люди здесь, и просто идет на авось, а потому не торопился с ответом:

— В этой комнате много белых. Ты видишь сам. Но здесь нет и не было ни одного негра.

— А я говорю, что они тут, — настаивал уже не так уверенно полицейский. — Я сам своими глазами видел, как они только что вошли сюда.

Последняя фраза окончательно убедила хозяина в том, что полицейский ничего не знает. Только что! Негр и белый находились у него уже около часа.

Он сделал едва заметный знак своему молодому товарищу, и тот, быстро и ловко, за спинами полицейских, проскользнул в дверь отдельной комнаты. Хозяин, пуская в ход всю свою восточную изворотливость, продолжал задерживать полицию.

— Вы напрасно теряете у меня время. Вы здесь ничего не найдете, кроме тех, кого видите в комнате, да вот этих трех красивых женщин.

Повинуясь кивку его головы, женщины встали со своих мест и подошли к преследователям Бинги и Виктора медленной, дразнящей походкой.

Хозяин харчевни хорошо знал местных полицейских. Женщины способны были отвлечь их от самого важного дела.

— А не запрятались ли эти социалисты за вашими одеждами? — хихикал толстый полисмен, щекоча бронзолицых соблазнительниц.

— Посмотрим, посмотрим, — захлебывался от удовольствия другой, не встречая сопротивления со стороны облюбованной им гетеры.

Комната понемногу пустела, и скоро в ней остались только четыре европейца, продолжавшие свою игру, не обращая внимания на случившееся.

Хозяин снова занял свой пост у двери, и внимательный взгляд мог бы разглядеть легкую улыбку, змеившуюся но краям его тонких губ. Он казался погруженным не то в молитву, не то в коммерческие расчеты и, когда насытившиеся женским телом полицейские подошли к нему, чтобы предложить открыть двери отдельных комнат, он спокойными шагами направился прежде всего к той из них, в которой завтракали Бинги и Виктор.

— Смотрите, — сказал он, открывая дверь.

Комната была совершенна пуста. Ничего, что говорило бы о недавнем присутствии людей, не бросалось в глаза производивших осмотр. Маленький стол был совершенно чист, без всяких следов еды или питья. На полу чистые желтые циновки.

Когда взволнованный поднявшимся в передней комнате шумом Виктор подошел к дверям, он сразу понял, в чем дело. Ему оставалось решать, что лучше: выйти ли и добровольно отдаться в руки полиции, или же оставаться здесь и ждать, пока полиция соблаговолит сама произвести арест. Взвесив все