— Что же ты, парень, натворил? С сослуживцами подрался. Напал на твоего командира отделения, избил его. За такие дела под трибунал отдают…

— Может, не надо, товарищ капитан? — вступил в разговор прапорщик по кличке Петрович. — Зачем парню жизнь портить? Есть показания, что он с грузовика по собственной неосторожности упал. Ну, и он это подтвердит врачам, или если из прокуратуры придут. Как, Витек, договорились?

Тот согласно покачал головой. Он уже понял, что в армии тот прав, у кого больше прав.

Когда Витьку разрешили ходить, он встретился с парой москвичей, прибывших вместе с ним на службу в автомобильный батальон. Они попали в госпиталь с дистрофией и теперь только-только начали ходить. Парни рассказали о последних событиях в части. Их родители присылали деньги и посылки со сладостями, которые тут же отбирались старослужащими. Поэтому над этими новобранцами издевались не сильно. «Деды» объедались на глазах у голодных ребят присланными тем деликатесами. Самих же «салаг» заставляли в огромных количествах поедать горчицу, чтобы в столовой лишний кусок не съели. Временами «деды» «гоняли порнуху» — заставляли этих парней сношаться друг с другом. Остальным, у кого родители не могли часто присылать деньги и продукты пришлось куда тяжелей. Школьного приятеля Циркулька — Андрейку изнасиловали вшестером на третью ночь его пребывания в части. Он повесился за час до рассвета. Били тогда всех «салаг» — москвичей. Потом в наказание измерили окружность голов и затянули по этим меркам ремни на животе у каждого из них. Так заставили проходить неделю. Затем, внимание «дедушек» переключилось на второго школьного друга Витька — Валерку. Несколько месяцев кряду его трахали каждую ночь по очереди несколько «стариков». Издевались при этом, как могли. Били за то, что повел глазами. Били за то, что, вымыв ноги «деду», поперхнулся использованной для этого водой, которую его заставили выпить. Били за то, что из изорванной прямой кишки постоянно сочилась сукровица. В ту ночь, когда Валерка стоял в карауле, «деды» пили в мастерской. За ним пришел командир отделения — младший сержант, которого «избил» Витек. У «стариков» чесались руки «вмазать» Валерке за то, что «самовольно» оставил боевой пост. Такое уже случалось. В этот раз парень был начеку. Войдя в помещение, он сорвал автомат и длинными очередями расстрелял «дедов». Затем, заперев дверь, одиночными выстрелами добил тех, в ком еще теплилась жизнь, и застрелился сам. Тогда-то и заметалось начальство. Еще одного москвича покалечил взводный. Придрался, что парень плохо пол в квартире у командира и стукнул служивого табуреткой по голове.

— Нет, — подвели итог парни. — В ту часть мы больше не вернемся! Подадимся в бега, но служить не будем!

Из госпиталя Витька забрал Петрович. Он не погнал солдата в казарму, а выделил ему небольшой закуток в мастерской. Началась у Витька «пахота». Днями мотались они с Петровичем на машине. Куда-то что-то отвозили, где-то что-то получали. Не стесняясь Витька прапорщик поигрывал пачками денег.

— Кушать все хотят! — ухмылялся он.

Витьку поначалу перепадали плитки шоколада. Оказалось, что «деды» отстегивают Петровичу из отобранных у «салаг» посылок. На втором году службы Витька Петрович начал рассчитываться с ним деньгами. А когда парень сам стал «стариком», каждый вечер наливал ему стакан разведенного спирта. Витек никогда не задумывался, что и куда они везут. Единственно о чем, было, забеспокоился, что перестал реагировать на женщин. Но это беспокойство быстро прошло. Все больше и острей донимала его мысль: «Скорей бы

кончился день, скорей бы налил Петрович стакан».

В Москву Витек вернулся пустым. Все, что дал ему Петрович под дембель, пропил долгой дорогой домой. У матери к тому времени дела пошли лучше. Завод, на котором она работала, встал на ноги, и Лидия своевременно получала неплохую зарплату. Кроме того, у нее умерла тетя и полученная в наследство квартира давала хороший доход от сдачи в наем.

Два или три дня «гулял» Витек, не выходя из дома. Отъедался, а главное — пил вволю. Правда, как-то вспомнил об Иринке — бывшей однокласснице.

— Совсем пропала девка, — вздохнула мать. — И замужем побывать успела, и развестись успела, и полученную при разводе жилплощадь пропить успела, и от триппера с трихомонозом полечиться успела. Сейчас то у родителей живет, то украдет у них что-нибудь, пропьет и неизвестно где обретается. Держись от нее подальше, сынок!

Иринка не заставила себя ждать. Только мать ушла на ночную смену, в дверь вкрадчиво позвонили. Витек поначалу не узнал в потрепанной женщине с опухшим лицом и грязными волосами ту, свою Иринку. Все же, не смотря на предостережения матери, в квартиру пустил. Женщина жадно зыркнула взглядом по выставленной на стол бутылке. Витек налил ей полстакана. Плеснул и себе. Потом они лежали в постели, и от вымывшейся Иринки пахло маминым шампунем. Она целовала его, гладила теплыми, чуть влажными ладонями.

— Знаешь, Иринка, — сказал Витек. — Ты не обижайся, но я после армии ослаб. Не могу сейчас с женщиной… Потом, как отдохну, приду в себя, у нас получится.

— Обязательно получится, Витенька, — проворковала Иринка. — Давай еще выпьем!

Затем они снова лежали в постели, лаская друг друга. Так и уснули. Еще пару ночей приходила Иринка к парню, чтобы покинуть незадолго до прихода с работы матери. Затем Витек проснулся один. Он не нашел ни Иринки, ни маминой кожаной куртки, ни продуктов в холодильнике.

— Говорила тебе — дураку: не связывайся с этой пропащей! — подвела итог мать. — В милицию идти или морду ей бить? Так, украденное того не стоит. Денег она взяла — мелочь: я тебе на сигареты оставила. Куртку я к осени новую хотела купить. Продуктов, вот, жалко. С рынка их перла. Ну, да мы