«Большого человека». С охранявшей дом овчаркой Леонид Григорьевич справился быстро. Труп пса полетел в булькавший на огне котел, где выпаривалось наркотическое зелье. Вьетнамец слыл лучшим в регионе изготовителем наркотиков и «варил» их только для избранных, наиболее состоятельных клиентов, а также для собственного употребления. Едва Батяня «утопил собачку», как заурчал мотор и во двор въехал «Джип». Из него вылезли трое парней. Один сразу направился на кухню, к котлу с зельем. Отодвинув крышку, парень остолбенел. Вышедший из стоявшего рядом большого шифоньера Безруков ударил его в висок и запер труп в шкафу. На улице, журча мочой, «быки» делились впечатлениями от казни. Подкравшись к ним сзади, Батяня крутанул голову ближнего к нему. Хрустнули сломанные шейные позвонки. Парень рухнул в малину, на которую писал. Второй изумленно глянул на Безрукова и полетел в тот же куст с переносицей, вбитой в мозг ударом кулака.

Заурчал еще один мотор. Еще один «Джип» въехал во двор. Вьетнамец и водитель деловито потопали на кухню. Третий пристроился к малиновому кусту, принялся насвистывать, задрав голову в звездное небо, и захлебнулся собственным кадыком, на который обрушился удар батяниной ладони.

— Суки! Пидоры гнойные! Тащи этих раздолбаев сюда! — залился визгом Вьетнамец, обнаруживший в котле труп собаки.

Его последний подручный выбежал из дома. Леонид Григорьевич стукнул его широко раскрытой ладонью в самый кончик носа, усилив удар мощным зарядом собственной биоэнергии. Парень безжизненно вытянулся у порога. На кухне вокруг котла с изгаженной наркотой прыгал Вьетнамец. Увидев Безрукова, он заметался. Батяня в полете ударил его ногой по голове, затем, приземлившись, — еще раз ногой в живот и ребром ладони по шее, прошелся большими пальцами вдоль позвоночника, дробя узлы нервов. Потом бил руками и ногами. Пока Вьетнамец не обмяк на полу и не напустил под себя лужу.

— Рассказывай, как дочь мою убивал! — подтащил его к котлу Леонид Григорьевич.

— Не мочил я ее! — завыл «бригадир». — Любил я ее, но не дали мне твою Любку. Другой ее и трахал и «грохал».

— Адрес! — впился в волосы Вьетнамцу Безруков.

— Не скажу! Кончат меня лютой смертью! — попытался дотянуться тот до большого кухонного ножа.

— А меня ты не боишься? — погрузил его лицом в кипящее варево подполковник.

Вьетнамец забился, заизвивался и безжизненно замер. Леонид Григорьевич вытащил его из котла, глянул в обезображенное лицо с лопнувшими глазами и отшвырнул труп.

На пороге своей квартиры Батяня заподозрил что-то неладное. Обостренным слухом он определил какой-то писк в глубине жилища. В два прыжка Леонид Григорьевич влетел в предусмотрительно оставленный открытым лифт. Уже на первом этаже он услышал грохот сотрясшего дом взрыва. Выйдя из подъезда, Батяня взглянул на свою пылавшую квартиру. Ствол автомата уперся ему в спину.

— Вы задержаны по подозрению в убийстве, — вырос, словно из-под земли нагловатый следователь, ведший дело об убийстве Любы.

На Безрукова надели наручники, втолкнули его в милицейский «Форд».

— Куда мы едем? — спросил Леонид Григорьевич, видя, что машина выезжает на загородное шоссе.

— На следственный эксперимент, — гоготнул следователь.

— Какой следственный эксперимент, когда я не арестован, а только задержан? Вы законы хоть знаете? — возмутился Батяня.

— Сиди уж! — больно ткнул его автоматом в бок сидевший рядом милиционер, очень похожий на Вьетнамца.

В старинном дворце, построенном для одного из фаворитов Екатерины II, Безрукова ждал сам «Большой человек». С Леонида Григорьевича сняли наручники, захлестнули запястья ременной петлей и подвесили. Невысоко, так что время от времени он мог касаться пола кончиками пальцев ног.

— Ну, чё, дурак, справедливости захотел? Справедливость в этих краях — я! Тебе ведь давали понять, чтобы не лез не в свое дело! Давали? — обернулся «Большой человек» к следователю.

— Так точно! Давали! — заюлил тот.

— Вот видишь! А ты торжества закона захотел. Законы здесь пишу я! Мои дети будут править Россией, внуки — Европой, правнуки — миром, утверждая господство и волю нашего властителя. Твой дух скоро встретится с ним и будет ему служить. Мы принесем тебя в жертву. Ты хотел видеть как умирала твоя дочь. Смотри! — «Большой человек» приблизил к лицу Батяни фотографии.

С ужасом увидел подполковник распростертую Любу. Молодая холеная женщина с порочным лицом слизывала с нее кровь. На другой карточке над уже седой, безрукой Любой изгилялся «Большой человек».

— Ручонки твоей дочке я отрубил. Ее фамилия Безрукова, вот я и привел ее в соответствие с фамилией. Да и трахать ее так было интересней. Потом я ее задушил — еще интереснее стало. Сейчас мы из тебя крови попьем, потом тоже ручонки отрубим. Вот и топор с плашкой тебя ждут. Потом опустим в этот люк. В подполе у меня кабаны живут. Кровь почуют — раздирают жертву на части. Девок я им скармливать не стал. Животные у меня сытые тогда были. У них могли от переедания проблемы со здоровьем начаться.

Большой человек нажал на кнопку. Под батяниными ногами провалился пол. Три огромных, омерзительных кабана жадно захрюкали внизу.

— Ну, теперь попьем крови, — закрыл люк «Большой человек» и направился к Батяне, поигрывая кинжалом с двойным клинком.

— Облом! Не попьешь ты крови! — сказал Безруков и, подтянувшись на ремне, заехал сразу двумя ногами «Большому человеку» в челюсть.