— Позвольте, но девочек нашли не в лесопарке…

— Правильно! С тех пор как мы и ФСБ заинтересовались этим массивом, убитых там больше не обнаружено. Я не хочу сказать, что там не совершается убийств. Просто, трупы либо хорошо прячут, либо куда-нибудь вывозят. А теперь я бы хотел проехать в лесопарк, затем встретиться с Леной Ясеневой. Компанию составите?

В знакомой лощинке все было вычищено словно граблями. Даже окурка не оставили. Зато в редком кустарнике неподалеку нашли уже окоченевшую Лену Ясеневу. Она лежала на боку, впившись посиневшими пальцами в выпущенные из живота кишки.

— Быстро поезжай на кладбище! — сказал сосед, поджидавший Батяню у подъезда. — У девчонок кто-то кресты с могил выворотил и распилил на части.

— Ну и мрази! — вырвалось у Леонида Григорьевича. — Даже после смерти не хотят оставить в покое.

Действительно, на кладбище Безруков нашел распиленные кресты, растоптанные портретики девчат. Краской был изгажен памятник жены Леонида Григорьевича. Батяня склонился над обломками. Внезапно острая боль пронзила его позвоночник. Леонида Григорьевича отбросило к памятнику. Он сел, прислонившись спиной к обелиску. Трое парней стояли рядом с ним. Их лица были знакомы Батяне. Он видел их на фотографиях дочкиного класса. Правда, с двух последних они пропали.

— Ты нас искал, мужик, — криво усмехнулся коротко стриженный блондинчик. — Мы здесь. Чё хотел? Уже не хочешь? Зато мы хотим! Брось, гнида, это дело. Не тебе — козлу тягаться с теми, кто за нами стоит! Давно бы тебя «грохнули», да пока не нужна вонь, которую вокруг тебя поднимут. Забирай заявление из прокуратуры. Не дошло? Тогда — получай!

Блондинчик с разбега ударил Безрукова ногой. Тот увернулся. От удара о гранит с треском разлетелся полуботинок, хрустнули кости. Блондинчик со стоном повалился. Еще один удар ногой пришелся в то место, где только что находилась голова Батяни. Еще один парень с воем закрутился у надгробия. Кувыркнувшись через голову, Леонид Григорьевич ударил ногой по скуле третьему — высокому парню с туповатым лицом. Тот отпрянул, он тут же пошел на Батяню, стараясь достать его кулаками, коленями, локтями.

— А, так это ты — кик-боксер! — уклонился от ударов Безруков и сам закатал парню по почке, щиколотке, другой почке.

Противник охнул, согнулся. Леонид Григорьевич нанес серию ударов коленями по лицу парня, вышибая из него зубы, слезы, сопли. Кик-боксер упал. Батяня ударом ноги сломал челюсть попытавшегося подняться напарника. Волоча ногу и вытаскивая из-под пиджака пистолет, уползал блондинчик. Выстрелить он не успел. Ступня Безрукова расплющила его нос, а болевой шок отключил сознание.

— Эти, что ли? — Леонид Григорьевич швырнул всю троицу в кабинет Завалишина.

— Они самые! Давно не виделись, Царько! — как старого знакомого приветствовал Максим блондинчика.

Оформив задержание и дождавшись, когда парням окажут медицинскую помощь, Завалишин велел привести Царько.

— Плохие дела, Царько! За убийство коммерсанта ты находишься в розыске. «Ствол», что у тебя отобрали — криминальный. С его помощью совершено убийство. Трех девчонок-одноклассниц ты убил. Состав крови и спермы, обнаруженных на вещах потерпевших, на потерпевших и в самих потерпевших соответствует твоему. На пожизненное тянет… Никакая комиссия по помилованиям не сжалится. И на покровителей не надейся! Будешь молчать или поторгуемся?

— Того лоха замочил Бур. Я — только свидетель. «Ствол» ко мне попал случайно. Девок я не «заваливал». Мы — я, Бур и Рассказов их только на хату привезли. Нам из них только одну, самую невзрачную — Надьку дали. И то на троих… Ирку — Вьетнамцу — нашему «бригадиру» за труды пожаловали. Тоже — не одному, а с кодлой. Любка — самая красивая. Ее трахал и всех их «мочил» один большой человек. Спишешь коммерсанта на Бура, со «стволом» что-то придумаешь — расскажу все!

— Ты не только расскажи! Ты напиши! Оформим как явку с повинной, — протянул бумагу Максим.

Долго потом писал Царько, а следом за ним Буров с Рассказовым. Уже глубоким вечером Завалишин доложил итоги Степанычу.

— Будем брать! — принял решение тот. — Только сделаем это завтра. Там, действительно, один очень большой человек завязан. Надо с областным прокурором переговорить. Его сейчас нет на работе. Я ему вечером на квартиру перезвоню.

«Волга» быстро домчала Степаныча домой. Пара милиционеров в бронежилетах и с автоматами проводила прокурора до подъезда. Когда Степаныч вошел в него один из охранников выстрелил ему в затылок из пистолета с глушителем.

На следующий день Батяня заглянул в прокуратуру. Максим был бледен и растерян.

— Вчера вечером застрелили Степаныча, — чуть слышно сказал он. — Новое начальство дело вашей дочки забрало у меня и вернуло районному следователю, который его начинал. Этот хорек начал с того, что отпустил всю троицу под подписку о невыезде. А меня отправляют в Москву на повышение квалификации. Уезжаю ночным поездом…

— Господи! Что же делать? — вырвалось у Леонида Григорьевича.

— Немедленно идти к депутату Кудрину. Писать, обжаловать решение. Я в Москве тоже что-нибудь придумаю. Все задержанные вами назвали одну