перечислил длинный ряд изощренных восточных пыток, которым он планирует в скором времени подвергнуть милицейского начальника и его приближенных. С тем и повесил трубку".
Сангак Сафаров с его серьезным уголовным прошлым не был исключением в собиравшихся в Кулябе вооруженных формированиях. Скорее, учитывая роль Сафарова как организатора, уголовная среда стала одним из главных поставщиков командиров и бойцов в отряды Народного фронта. Такие его командиры, как Лангари Лангариев, Ибодулло Бойматов, Якуб Салимов, имели серьезные уголовные биографии и опыт участия в организации рэкета в конце 1980-х годов. Пожалуй, наиболее печальную известность приобрел Файзали Саидов – также бывший уголовник и командир Народного Фронта. Руководимые им отряды отличались особенной дезорганизованностью и массовой расправой над пленными оппозиционерами и мирными жителями. Но, вероятно, найти другую опору в Таджикистане узбекские и, по всей видимости, российские спецслужбы тогда не смогли.
Между тем, даже если допустить, что спецназ ГРУ уже действовал на стороне кулябцев по согласованию с Москвой, Россия не могла окончательно решить, что делать с 201-й дивизией. При этом разные силы конфликта, кажется, имели свои планы. 18 сентября дивизия взяла под охрану шоссе между Душанбе и Кулябом, а также между Кулябом и Курган-Тюбе, перевалы Шар-Шар и Чормагзак (во всяком случае, об этом сообщалось в российской прессе: см., в частности, "Коммерсант", 21.09.1992). Вместе с тем военнослужащим предоставили полномочия открывать огонь.
По-видимому, в это время речь шла уже не о таджикских солдатах, служащих в дивизии, а о подразделениях, прибывающих из России. В воспоминаниях Анатолия Адамишина, который с октября 1992 года в должности замминистра иностранных дел занимался таджикистанским вопросом, упоминается о пяти десантных батальонах, введенных к этому времени из России в Таджикистан[72]. С конца сентября в Душанбе, судя по сообщениям "Известий", проходили протесты беженцев против ввода российских войск. Поводом для них стало наступление кулябцев, которые 27 сентября заняли Курган-Тюбе. Сложно сказать, как наступление кулябцев сочеталось с сообщением о том, что 201-я дивизия должна была перекрыть шоссе на Курган-Тюбе. Именно этим объяснялись протесты курган-тюбинских беженцев, хлынувших в столицу Таджикистана. Тем не менее Акбаршо Искандаров, исполняющий обязанности главы государства, настаивал на том, что 201-я дивизия – необходимый фактор стабильности в Таджикистане. Во время занятия Курган-Тюбе оказался убит бывший председатель Верховного Совета Кадриддин Аслонов. По одной из версий, он по приказу Сайгака Сафарова был повешен на памятнике Ленина на городской площади. По-видимому, так вспомнили о приписываемой ему роли в сносе памятника Ленину в Душанбе.
В воспоминаниях Егора Гайдара упоминается о его официальной поездке в Таджикистан. В частности, там говорится следующее: "Общий вывод после всех этих бесед: правительство Абдумалика Абдулладжанова ситуацию в стране не контролирует. Если не предпринять решительных действий, 201-я дивизия будет втянута в конфликт. В тот день, когда я был там, один из солдат-кулябцев угнал танк. Повел его на помощь своим. И такое уже не в первый раз. Необходимо срочное усиление дивизии и пограничников российским личным составом. Ясно, что развитие событий в ближайший месяц будет носить чисто силовой характер. Угроза для русскоязычного населения республики реальна. Прилетев в Москву, доложил ситуацию президенту. Договорились принять меры по усилению 201-й дивизии, с тем чтобы превратить ее из заложницы противостоящих сил в дееспособную боевую единицу, не допустить втягивания ее боевой техники в войну"[73].
В воспоминаниях Адамишина, между прочим, упоминаются сведения, которые, возможно, объясняют расположенность Искандарова к вводу дополнительных войск из России. В частности, по его информации, министр иностранных дел Андрей Козырев планировал передать 201-ю дивизию под двойное управление, дав душанбинским властям право распоряжаться ее подразделениями.
По всей видимости, рассчитывая получить дивизию в качестве собственного силового ресурса, душанбинские власти смирились с тем, что в дивизию будут прибывать военнослужащие из России. При этом, по сведениям Адамишина, российское руководство дало согласие на передачу дивизии Таджикистану: "Не сумев убедить Козырева, решаюсь обратиться к главе правительства Егору Гайдару. Он отвечает: назад хода нет, уже есть договоренность на этот счет с Ельциным"[74].
Если верить Адамишину, то фактически решение о частичной передаче управления дивизией душанбинским властям заблокировал также Узбекистан при поддержке Казахстана. Имеет смысл привести довольно обширную цитату из его текста: "Помощь приходит с неожиданной стороны: уже подписанное с Искандаровым соглашение не прошло через Государственно-правовое управление Президента РФ. Те потребовали: заключайте соглашение о передаче дивизии таджикам, но при условии ратификации Верховными Советами обеих стран. Таджикский неизвестно когда будет созван, а наш не ратифицирует ни под каким предлогом. Но и это не конец: через несколько дней вернулись к двойной юрисдикции. Искандаров в Москве, ему обещают оружие и поддержку: в каждом кабинете своя внешняя политика. В ответ Узбекистан готовит наступление кулябцев. Их лидер грозит, что "разрежет Ашурову живот и набьет его камнями". Вернувшийся из поездки в Среднюю Азию Козырев рассказал, что Назарбаев в его присутствии многозначительно бросил Каримову: "Ты смотри, Душанбе не возьми, пока мы тут разговариваем". Совместное воздействие на министра среднеазиатских президентов окончательно снимает вопрос о передаче дивизии"[75].
Дальнейшие события, как можно понять, также разворачиваются под серьезным нажимом Узбекистана, где роль России сводится лишь к даче согласия на распоряжение рядом силовых ресурсов.
Руководители среднеазиатских государств вместе с Россией добились от Искандарова согласия на проведение сессии Верховного Совета в Таджикистане. Сессия открылась 16 ноября в Худжанде – городе, пока еще не охваченном войной.
