Однако соблюдать режим чрезвычайного положения никто не собирался, милиция, подчиняющаяся памирцу Навджуванову, сохраняла нейтралитет, а на площади Озоди вскоре собрался новый митинг – на этот раз митинговали "Растохез" и Демпартия Таджикистана, которые обвинили Набиева и в целом коммунистов в государственном перевороте. Этот митинг стал проходить в постоянном режиме. Митингующие требовали возвращения Аслонова, отставки Набиева и запрета компартии.
Митингующие при этом явно апеллировали не только к Душанбе, но и к Москве, которая оставалась источником легитимности хотя бы на символическом уровне. В частности, на постаменте снесенного памятника Ленину был установлен портрет Михаила Горбачева. А на здании Горисполкома, который поддержал митингующих, был вывешен российский флаг.
Сами митингующие представляли происходящее как протест против "коммунистического переворота" и апеллировали к "демократическим властям" в Москве. Причем не особенно разбираясь, к Горбачеву или к Ельцину лучше в данном случае апеллировать. Между прочим, на митинг в Душанбе ездили и демократические политики из Москвы. Борьба с "реакционерами" воспринималась как общее дело.
27 сентября в Душанбе приезжал Николай Травкин – на тот момент народный депутат СССР и РСФСР, а также председатель Демократической партии России. Поскольку участники митинга представляли Демократическую партию Таджикистана, Травкин проявил солидарность с их требованиями и также заявил об антиконституционном перевороте в республике.
На площади Ленина в Душанбе в 1991 году. Из личной коллекции Салима Аюбзода
Митинг при этом имел свой пресс-центр и фонд помощи. Заведовал им имам одной из сельских мечетей Косим Рахмонов. Для участников организовывалось питание. В общем, применялись те стандартные организационные меры, которые в нулевых годах в России будут считаться признаками инспирированного извне и организованного по западным технологиям "Майдана".
В Таджикистане проявилась закономерность, характерная для многих других союзных республик – русскоязычное население в большинстве своем принципиально устранилось от участия в общественном противостоянии и смотрело на новую оппозицию с большой дозой недоверия. Отчасти в этом были виноваты беспорядки февраля 1990 года. Однако в Таджикистане, если судить по ряду публикаций тех дней в российской и местной прессе, оппозиционеры предпринимали попытки привлечь русскоязычное население на свою сторону. Об этом, в частности, писали корреспонденты "Независимой газеты" Олег Панфилов (впоследствии сблизившийся с таджикской оппозицией и работавший на контролирующимся оппозиционерами телевидении, в нулевые годы он переехал в Грузию и стал пылким сторонником Михаила Саакашвили) и Игорь Ротарь. В целом, газета, скорее, сочувствовала оппозиции, хотя корреспонденты, работавшие на месте, осознавали возможные драматические последствия развития событий.
24 сентября в материале "Неокоммунизм или Ислам" Игорь Ротарь изложил свое мнение: демократическая оппозиция не сможет победить в Таджикистане, поскольку большинство сельского населения с трудом понимает ее взгляды. А единственной реальной альтернативой бывшим коммунистическим функционерам могут оказаться лишь исламские движения. Он же отмечал: "Большинство русскоязычного населения – яростные противники таджикских демократических движений: понятия "местный демократ" и "националист" для них нередко тождественны". Также он заметил еще одну особенность, которая в дальнейшем будет проявляться и в других республиках: русскоязычные жители поддерживали коммунистические движения и символику, видя в них гарантию от местной национальной стихии, к которой они относились с опаской. В частности, он приводит высказывание анонимного русского жителя Душанбе: "Я убежденный антикоммунист, но для меня лучше, чтобы этот проспект носил имя Ленина, а не, скажем, Исламской революции".
Правда, Олег Панфилов в репортаже от 26 сентября, озаглавленном "10 тысяч человек митингуют на центральной площади Душанбе", наоборот, писал о том, что русские в митинге участвовали: "В отличие от февральских митингов прошлого года русские не только выступают, но и приходят на митинг целыми группами и поодиночке, чтобы посмотреть на то, что раньше их пугало, а точнее, чем пугали их официальные источники информации республики".
В материале о митинге Михаила Лебедева, опубликованном в душанбинской "Народной Газете", упоминается жалоба одного из участников митинга, гармского учителя Мунавара Мунаварова, что "русское население не идет на площадь, мало идет", там же Михаил Лебедев отмечает, что "действительно, недостатка в лозунгах, призывающих русских, русскоязычное население на митинг, на площади нет. Как нет недостатка и в призывах не страшиться идти на митинг".
"Московские новости" опубликовали 6 октября восторженную статью Асаль Азамовой "С площади Свободы – к свободе?", посвященную душанбинскому митингу. Один из фрагментов этой статьи стоит привести целиком: "Удивительное зрелище – митинг на площади Озоди (Свобода). На укрытом постаменте бывшего памятника Ленину – портреты Горбачева и Ельцина. На трибуне, где раньше сановитые руководители приветствовали праздничный люд, теперь выступают народный депутат и сельский мулла, женщина из дальнего кишлака и кандидат философских наук. Отсюда запевают стихи, ставшие в эти дни гимном, на заре здесь звучит призыв к молитве". Среди прочего в статье, однако, отмечалось, что русские, скорее, опасаются митинга. "В эти дни усилилась их миграция за пределы республики", – упоминалось в материале Азамовой. Стоит заметить, что, несмотря на восторг от
