случится, первой закрыла „Правду“».
Примечательно, кстати, что эта статья сопровождалась фотографиями, сделанными фотографами «Правды» на улицах Москвы в дни ГКЧП. Так правдисты демонстрировали, что тоже следили за происходящим и были вместе со всеми в гуще событий, что, вероятно, с точки зрения редакции, подтверждало, что они хотя бы отчасти были вместе с победившей стороной.
Стоит отметить, что и о перспективах распада Советского Союза в эти дни в «Правде» писали без особенного беспокойства. В частности, статья «В котле бурлит» от 4 сентября, комментирующая работу последнего чрезвычайного Съезда народных депутатов СССР (проходившего с 2 по 5 сентября 1991 года и завершившегося фактическим самороспуском этого органа), начиналась с лиричного захода: «В течение двух дней прений в зале Кремлевского Дворца съездов слышался отчетливый хруст. Очень походило на то, что Съезд народных депутатов СССР угодил под суровое колесо истории». Далее авторы статьи Е. Сорокин и В. Широков спокойно констатировали, что СССР в прежнем виде прекращает существование, а на его месте, по-видимому, возникнет какое-то новое образование: «Ничего страшного в этом нет – один из выступавших народных депутатов напомнил о судьбе Британской империи, преобразовавшейся в Содружество наций и живущей-поживающей ныне не так уж плохо. Тем более, если новый Союз, все его участники обязательно продекларируют права и свободы всех своих граждан, независимо от их национальности, религиозных и идеологических убеждений».
Митинг в Екатеринбурге. 1991 год. Фотография предоставлена Ельцин Центром
Впрочем, эйфория от победы у «демократов» уходила достаточно быстро, в том числе и в газетах, всецело поддерживающих случившиеся перемены. В частности, в «Московских новостях» уже 1 сентября Александр Кабаков в статье «Тень на пиру» сменил пафосный стиль и сокрушался по поводу обращения с Михаилом Горбачевым на Съезде народных депутатов РСФСР, где произошла знаменитая сцена между Горбачевым и Ельциным, который фактически требовал от президента СССР подписать указ о роспуске КПСС и всячески демонстрировал ему полноту власти, приобретенную после провала ГКЧП. «Невеликодушно унижать спасенного президента (…) Мы-то должны сообразить, что перебивать его, кричать, задавать издевательские вопросы недостойно российских депутатов! Это не демократия – это просто плохое воспитание». В статье упоминается также о закрытии коммунистических газет и некоторых других неоднозначных решениях: «Конечно, всё это можно считать издержками победы. Люди устали за семьдесят четыре без малого года. Еще больше устали за трое бессонных суток. Но страшно, что так, издержка за издержкой, можно исчерпать весь, небольшой пока, капитал демократии».
Вопрос о том, как относиться к Михаилу Горбачеву после августа, среди сторонников радикальных перемен однозначного ответа не получил. Александр Гельман в статье «Горбачев и свобода» предложил относиться к нему по-прежнему как к лидеру перемен, однако лишь в случае признания им своих ошибок и под контролем «победившего» народа. «И было трехдневное стояние у белых стен, и произошло чудо, – писал Александр Гельман, – и уже 21 августа после обеда народ России, народы всей страны вновь обрели свободу. Но не ту, не горбачевскую. Это была уже другая свобода. Та свобода пришла сверху, ту свободу дал он, а эту свободу дали ему».
В новой послеавгустовской ситуации Гельман призывает Горбачева объяснить народу, почему он доверял своему окружению, что определяло его кадровые решения на экономическом направлении, и раскрыть другие «тайны»: «Исповедавшись, он почувствует себя увереннее, спокойнее. Без такой откровенности ему будет трудно преодолеть внутренние противоречия». Дальше в идеях Александра Гельмана Горбачев превращается в некоего почетного заложника революционного народа: «Президент стал ближе к нам после всего, что случилось с ним (…) Сегодня он может действовать как подлинно свободный президент. Такого никогда не было в этой стране. Но и мы сегодня можем спрашивать с него как подлинно свободный народ».
При этом начавшееся в конце августа принятие деклараций о независимости рядом союзных республик, в частности Украиной и Белоруссией, воспринималось как попытка изолироваться от общих перемен. В коллективном материале «Московских новостей» «Союз вывернулся наизнанку», также напечатанном 1 сентября, прямо утверждалось, что Ельцин в противостоянии ГКЧП «олицетворял не только Россию, но и демократически обновленный Союз в целом, то есть блок Ельцин-Горбачев». «От чего они ищут спасения? От имперского центра или от демократической заразы, источником которой он неожиданно стал?» – задавалась вопросом газета.
Так, постепенно формировалось представление о том, что некоторые из составных частей СССР представляют препятствие на пути прогрессивных перемен (дорога к которым, как полагали их сторонники, открылась вместе с поражением ГКЧП). Подразумеваемым выводом из этого заключения становилась мысль о том, что сама возможность осуществить перемены важнее, чем территориальные границы, в пределах которых они будут осуществляться.
1 сентября в «Московских новостях» под заголовком «Вчера мы защищались – сегодня давайте думать» печатались материалы заседания так называемого Совета учредителей «Московских новостей» от 22 августа. Совет учредителей включал близких к редакции интеллектуалов, общественных деятелей и ведущих журналистов. В заседании 22 августа, в частности, приняли участие Александр Бовин, Олег Богомолов, Андрей Грачев (вскоре ставший пресс-секретарем Михаила Горбачева), Григорий Явлинский и другие. Учредители обсуждали повестку дня, сформировавшуюся после провала ГКЧП. Мнения, высказанные на заседании, формулировались без ссылок на конкретных авторов, как общая позиция Совета. В частности, в связи с обсуждением перспектив подписания нового союзного договора (предотвращение заключения которого, как предполагается, было одной из целей ГКЧП) говорилось следующее:
