оком Взирал на людей и дельфинов. И вы готовились слушать, Уже не терзаясь предсмертно Ночным расставаньем с водой. Расселись дельфины по голым трибунам, Говоря на языке зажигалок И трением кожи о кожу.X Зачем голодные смеющиеся рты Рассеялись по всей долине, Расселись по водам и весям, Вы перевесясь, никните на проводах, Дельфины, Зачем вы слушаете меня? Скажите! Ну! Прошу вас! Но вы припали в страхе к телу друга И слушаете, слушаете, слушаете: Как за грудной решеткой бьется сердце. Но почему не слышите, о чем пою я вам? XI Все мы станем сиамскими братьями, — Вены скрестим друг с другом, — Чтобы общая кровь в морских виноградниках Нас обняла леонардовым кругом. А ты сквозь очки скользнул под воду, Ты лицо раскрыл и в испуге дельфина вокруг ты видишь, Там в другом – иная твоя свобода, Но ты себя ненавидишь? Это не ты… это не мы – перемол морзянки, Хруст во рту от стеклянных знаков. Но больше нельзя, нельзя, нельзя Кричать в ночную сушь, Оступаясь скользя В свою неизвестную глушь.XII Что спеть еще вам напоследок, Сходя в морскую глушь? Давя ногой ракушки Наушников и телефонов? Но почему, скажи, дельфин, В наушниках ты вечно, И я тебя не понимаю? Что шепчут тебе в стоптанные уши, Когда лежишь на пыльной мостовой, Беруши? Куда идешь ты? Зачерпывая финики с лотков, Мелькая черным бантиком хвоста? Следи, дельфин, Как чертит море караван судов, Разыскивая карие провалы В кофейной жиже мира. И кто-то на моторке Пускается один С эсхатолотом блуждать над морем. Ужель ты ждешь, Когда под вопль аплодисментов И магния бесшумные круги Корабль с подводной бульбой вместо носа Ты за собою повлечешь В наполненную минами авоську, Чтобы подняв ее ликуя, Взлететь уныло над толпой? Иди, дельфин, Ни слов, ни букв не ведай, Плыви в раскатах раковин квартирных. Пока вода не пришла Для опустевших душей ночных.XIII Если ночью вода войдет, Опустевшие души прольются горячим дождем. И вы застывшие по банным полкaм, По кафельным пoлкам Понахохлившись, в мыле по брoви Отгребете руками радугу пены К ступеням у входа. Вы скользнете кафельным глянцем В источимой тоске, И отпущенный пар сойдет Над открывшимся чистым морем.XIV Так заканчивается история дельфинария И всех его братьев в наушниках, Которые отстрелялись и сняли пробки с ушей. Лишь мальки мелькают у арок — У входа крови нашей, освеженной и вечной.БАЛТИЙСКИЕ ОТРАЖЕНИЯЕ.Т.
Как дневные прогулки, Далеки острова. И шаги твои осторожны, Чтобы след не оставить в мире. Там морская даль над домами, Чаек гулкие поплавки, И вечерняя не молкнет заря, Словно Альтдорфера битва, Стянувшись пучком к горизонту. Здесь природа света чиста. Световые координаты На лице твоем прижились. Но всегда над молчаньем твоим и моря Красота твоего лица. И радуги распущенный хвостик, Угасший за лесом. Лишь вода отступает, Проходя по соленым колосьям, Рядом с памятниками, Где дети играют, Ударяя мячом в свое отражение в постаменте. Мелют все так же соль муки или денег Мельницы над простором морским, И радары, словно мельницы ветряные, За избой на поляне. Только ветер кружи?т Сквозь ажурные крылья, Только дети шлепают мячик И прячут его в ячейку руки.КИНОРЕЖИССЕРПамяти Андрея Тарковского
—1-й план-эпизод—Вновь ночь облавная на студии,И люди с фонарямиСобрались в груды для ночной охоты.Вновь по колено утопая, бредут болотом бутафорским.И снег искусственный бело-янтарной солиЛетит нетающий в глазах.И рядом за границей декорацииНа хвойной просекеДежурят напряженные пожарные.А по другую сторону дорогиМиры иные угасают,И Фамарь, уснув, с фонарем сидит у ворот.Здесь ветер зимнийНе выдул нас ещеИз мест обжитыхПо эту сторону отснятой кинопленки.Не протрубили вентиляторыИз реактивной глуби над болотом.Блеснет огоньСквозь прорези фанерной амбразуры.Так факельный родник влечетИз-за ночной реки.И я прошел вдоль всей стены зубчатой,Ощупывая декорацию,Что трепетала на
