Франк, — время за полночь, и „Звезда утренняя“ заперта. К тому же это обитель для мужчин, а не для детей. Но заходи“.
Мальчик показался ему голодным; Франк пошел на кухню и вернулся с полным подносом всякой снеди — все, что он нашел в шкафу для провизии. После того как мальчик поел с заметным аппетитом, встал вопрос о постели. Франк спал на широкой кровати, на которой вполне можно было разместиться вдвоем. Но он был очень чувствителен ко всему, что касалось чистоты и гигиены, мальчик же был не только грязен на вид, но в его лохмотьях могли гнездиться паразиты. Однако Франку не хотелось укладывать ребенка на полу, и, так как время было позднее, он решил разделить с ним свою постель.
Наутро мальчик бесследно исчез. Для Франка осталось загадкой, как мальчику удалось выйти из дому, не разбудив его, ибо сон у него был очень тонкий. Когда Франк вернулся из церкви, он встретил девушку из обители
Эта своего рода проверка была устроена образованному христианину… Но для Бога все люди — дорогие чада, Он заботится и о самых простых…
Вот какой знаменательный случай из своей жизни рассказывал митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов), прежде бывший священником- миссионером на Алеутских островах (тогда его звали отцом Иоанном):
«В апреле 1825 года в Великий пост я отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, чтобы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как бы в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мной ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? Они отвечали: „Потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас“. — „Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня узнали, что я именно отец Иоанн?“ — „Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник; он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя“. Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и прочее. Явился ко мне и этот старик-шаман и изъявил желание говеть и ходил очень аккуратно, и я все-таки не обращал на него особенного внимания и во время исповеди упустил даже спросить его, почему алеуты называют его шаманом, и сделать ему по этому поводу некоторое наставление. Приобщивши его Св. Таин, я отпустил его… И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тоену [вождю] и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним, для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со следующими словами: „Я знаю, что меня зовет священник, отец Иоанн, и я иду к нему“.
Я стал подробно расспрашивать о его неудовольствии ко мне, о его жизни, — и на вопрос мой, грамотен ли он, он ответил, что хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Тогда я спросил его объяснения, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться. Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. „Кто же эти двое твои товарищи?“ — спросил я его. „Белые люди, — отвечал старик, — они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водою к великому человеку и будешь говорить с ним“. „Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди и какой они наружности?“ — спросил я его. „Они живут недалеко, здесь в горах, и приходят ко мне каждый день“. И старик представил их мне так, как изображают Св. Архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и препоясанных розовою лентою через плечо. „Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз?“ — „Они явились вскоре, как окрестил нас иеромонах Макарий“.
После сего разговора я спросил Смиренникова: а могу ли я их видеть? „Я спрошу их“, — ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова, для проповедования слова Божия, и, по возвращении своем, увидав Смиренникова, спросил его: „Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть и желают ли они принять меня?“ „Спрашивал, — отвечал старик, — они хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом они сказали: зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? Так пойдем, я тебя приведу к ним“… Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? И как же я пойду к ним? Ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решил идти к ним; и, наконец, свиданием моим с Ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе… И я, как недостойный, решился не ходить к ним…»
1 мая 1828 года отец Иоанн написал донесение архиепископу Иркутскому Михаилу, в котором сообщил об алеуте Смиренникове и об удивительных делах: случаях исцелений им, о том, как он по просьбе голодавших сородичей «послал кита» — кит выбросился на берег, и т. д. В донесении он пишет о «белых людях»:
«Я, конечно, усомнился, не хитрая ли и тончайшая это сеть искони лукавого, и спросил его: как они учат молиться, себе или Богу, и как жить с другими? Он отвечал, что они учат молиться не себе, но Творцу всяческих, и молиться духом и сердцем, и иногда молились с ним весьма долго; и учат
