– Будь все по-старому, – сказал Иван Васильевич, протягивая руку Касиму. – Садитесь, воеводы.

Касим горячо поцеловал руку государя и сел, по татарскому обычаю, на ковер у его ног.

– Сказывайте, – кратко молвил великий князь и снова нахмурился.

Воеводы заробели, но старший из них, князь Иван Васильевич Стрига-Оболенский, встал пред государем.

– Все виновати мы, государь, – проговорил он. – Касим-царевич на неготовую Казань ехал, а Казань-то нас неготовыми встретила. Упрежден Ибрагим во всем был. На всех бродах и переправах у него уже засады были крепкие.

– Где же отряды ваши были? Казанские-то лазутчики, мыслю, по всему лесу прятались да вас высматривали.

– Может, и были лазутчики, государь, – ответил князь Стрига, – да мы-то двинуться никуды не могли. Непогода все гати размыла, болота да топи разлились по всем дорогам. Кони по брюхо вязли, еле двигались. Вьючные-то совсем топли, а многие так в топях и остались, волкам на растерзанье.

Шаг за шагом описывал воевода все бедствия и муки полков московских и касимовых, а бедствия их с каждым днем увеличивались, становились тяжелей.

– Что же вы не вернулись? – грозно сверкнув глазами, спросил Иван Васильевич.

Воеводы побелели лицом, а Оболенский хриплым голосом проговорил:

– Волю твою, государь, исполнить хотели, дабы…

– Волю мою?! – сердито воскликнул великий князь. – Волю мою ко времю и к месту исполнять надобно, а не зря ума не переть на рожон. Три головы вас там было!

Воеводы все поднялись на ноги и замерли в страхе, но государь взял себя в руки и особенно страшным, глуховатым своим голосом тихо спросил:

– А людей сколь погубили?

Воеводы вдруг ожили и радостно все заговорили сразу:

– Миловал Бог нас…

– Многие доспехи метали от глада и с истомы, но живы…

– Как могли, о воях пеклись…

– Все здоровы пришли, кажный восвояси…

Иван Васильевич успокоился и, перекрестившись, молвил с облегчением:

– Слава богу. Добро и то, что воев своих сохранили от смерти и полона. Помните, воеводы, вои наши – наиглавное для нас, воев берегите, как самих собя.

Государь опустил голову, но, будто стряхнув с себя тяжкие думы, стал расспрашивать подробно о походе, дорогах, обо всем, что с полками было в пути туда и обратно.

– На всякой беде учиться нам надобно, – сказал он, отпуская воевод. – Будет и сей поход нам на пользу.

На пятый день после возвращения Касима-царевича из-под Казани государь вместе с княгиней Марьей Ярославной, с братьями, которые в Москве были, и с двором своим осматривал церковь Вознесения, обновленную старой государыней и ныне освящаемую митрополитом.

Церковь эта заложена была еще великою княгинею Евдокией, супругой Димитрия Донского. Много лет ее достраивала потом бабка Ивана Васильевича – Софья Витовтовна, но, стены возведя, сводов свести она так и не успела. Храм закончила уж мать государя, княгиня Марья Ярославна.

Сначала она, видя, что после многих пожаров московских церковь эта вся обгорела, а своды ее грозят обвалом, повелела все разобрать и построить новую церковь из того же камня и кирпича. Узнав об этом, зодчий Василий, Димитрия Ермолина сын,[201] домыслил вместе с каменщиками своими церкви всей не рушить, а только обломить на церковном подворье обгорелый камень и своды шатающиеся разобрать.

Внутри же церкви все твердо было, и зодчий Василий, рассчитав, как и чем укрепить обгорелый храм, не руша его, упросил государыню обновить церковь эту по расчетам его.

Иван Васильевич, осматривая обновленную церковь, дивился и радовался уменью и знаниям русского зодчего.

– Матушка-государыня, – говорил он с гордостью, – много слыхал яз, что иноземцы зело искусны в строении сводов, а наши зодчие на сие неумелы. Василий же так искусно, мудро и красно все изделал, что иноземцы-то не все так могут. Дивно сие строение!..

Государь, восхищенный искусством русского зодчего, слушал со вниманием его объяснения и расчеты.

– Как же ты за сие взялся с толикой смелостью? – спросил он Василия. – Ведь могли своды-то упасть и народ загубить?

– Государь, – отвечал зодчий, – исчислить для сего было надобно тяжесть сводов сих точно и домыслить точно же, какую опору в стенах им содеять и как для опоры сей стены укрепить. Стены я с каменщиками моими укрепил, как видишь, крупным белым камнем новым и кирпичом, твердо ожиганным пожарами, а от сего и твердость опоры сводам. Будут они без железных тяг и оковок век стоять!

За это пожаловал государь строителю и каменщикам в награду целую деньгу золотую и молвил милостиво:

– Ты, Василий, отныне с каменщиками своими служи и мне, но не токмо в церковном, а и в крепостном строительстве. Брат вот мой, князь Юрий Василич, укажет тобе, что надобно.