затем займут Мазарат, очистив его от крианцев, а в конце уйдут в поисках следующей добычи, оставив опустошенный город с окровавленными стенами на потеху ветру. Так было всегда и с каждым, кто сталкивался с ними. Я боялась и не хотела представлять себе эту картину, но будущее уже было предрешено, оставалось либо принять его, либо бежать, однако, бегство это последний шаг, который лишь раскроет ничтожность и малодушие, поэтому мой долг остаться и принять свою судьбу.

Отец отменил празднование, и город погрузился в уныние, он не хотел обманывать народ, не хотел и не мог дать ложную надежду. Рассказав все, Правитель заперся в том самом зале и не желал никого видеть, он понимал, что теперь крианцы возненавидят его, обвинят в бездействии и плохом управлении, но это несравнимо с тем чувством стыда и позора, которые он испытал в момент встречи с Эфином. Крианцы, затаив дыхание, ждали гонца номаров. Никто не знал, чего они предложат, но все боялись только одного, потерять своих близких.

С тех пор прошла неделя и пять дней, оставалось лишь два дня до признания своей тяжелой участи, отец по-прежнему никого не хотел видеть, мама была сама не своя и постоянно говорила о том, что надо скорее выдать дочерей замуж. Хотя это невозможно, Кемме шестнадцать, Идалле - четырнадцать, а Сомья еще совсем малышка, ей всего-то пять лет. Я приняла на себя все заботы по дому, распределяла обязанности между сестрами, успокаивала их, как могла, а каждую ночь, пытаясь заснуть, вспоминала глаза Эфина. Мне хотелось вынуть воображаемый меч и отрубить его голову, чтобы эти глаза больше никогда не смотрели на мир.

Последние два дня тянулись особенно долго. Я мало спала, отчего все вокруг казалось застывшим на месте, в последнюю ночь совсем не могла заснуть, поэтому просидела у окна до самого утра, слушая песни Тихих лесов. А когда солнце коснулось небес, собралась и направилась к воротам, мне хотелось самой взять в руки послание, так как чувство вины не проходило ни на минуту. Улицы Мазарата были пусты, ранние лучи касались деревьев, цветов и земли, Тэрры распевали свои песни, ветер чуть дотрагивался одежды, мне казалось, что такой гармонии природы еще не было. Я шла медленно, ступая очень осторожно, боясь нарушить это равновесие. Добравшись до ворот, увидела Минекая, он стоял на посту и смотрел куда-то вдаль. Поравнявшись с ним, спросила:

- Доброе утро, наставник. Почему вы здесь?

- Доброе утро, Амена, - он отвечал, продолжая смотреть на сонный город, - видимо, я здесь по тем же причинам, что и ты. Мы вместе возьмем это послание и отнесем твоему отцу.

- Минекая? Что будет дальше?

- Ох, дитя… - наставник глубоко вздохнул и очень тяжело выдохнул, - лишь одной Скайре известна наша судьба. Я надеюсь, что ее Великий Дух не оставит нас.

И он погрузился в молчание. Минекая служил Мазарату всю свою жизнь, как только отец моего отца - Великий Накута, передал бразды правления своему сыну, то вместе с ним заступил на службу и Минекая. Он никогда не прятался от врага, никогда не оставлял своих воинов в беде. Сражаясь за Мазарат, потерял свою семью, после чего перестал испытывать ненависть к врагу, теперь его сердце заполняло лишь чувство долга перед народом, что-то в нем изменилось, что-то сломалось, а на месте перелома появилось нечто другое.

Мы стояли около часа, как вдруг вдалеке послышался топот. Минекая не страшась ничего, отворил ворота и встретил всадника. Конечно же, то  был гонец номаров, это мерзкое создание передало свиток и тут же устремилось прочь. Наставник просунул послание через пояс, оседлал коня, затем помог усесться и мне. Мы ехали неспешно, боялись разбудить спящих крианцев, паника сейчас ни к чему, тем более другого выхода все равно нет. Подъехав к воротам моего дома, спустились с коня и направились внутрь, там нас уже ждали все благородные мужи и мама. Она очередной раз посмотрела на меня с негодованием, но промолчала.

Минекая отнес свиток отцу, передал ему в руки, после чего наступила тишина, Правитель Мазарата закрыл за собой дверь, оставив всех в неведении. Мы ждали, ждали того, что он выйдет и даст нам надежду, хотя разум в это не верил, того желало только сердце. Спустя полчаса все услышали, как стекло разбивается о пол, мама испугалась того, что отцу могло стать плохо, поэтому устремилась к дверям, но папа опередил ее. Распахнув их, он вышел вперед и жестом пригласил всех войти. Благородные мужи расселись за столом, мама заняла место подле отца, а я скромно осталась стоять у дверей, как тогда, в момент встречи с Эфином. Отец сидел, молча,  его эмоции, чувства были неясны, все ждали жуткого разочарования, но в глазах