— Сколько? — его тон хрупкий.

— Что? — я смотрю на него.

Он поднимает глаза к моим.

— Сколько бабла ты выиграла у Сонни

Я сглатываю комок в горле, похожий на гравий.

— Разве это важно?

— Как. Много.

— Сто долларов, — я дрожу внутри.

Глаза Тома расширяются, и он недоверчиво смеётся.

— Сто долларов. Это всё, чего я стою? — он засовывает руки в волосы, прежде чем обхватывает ими шею. — Господи Боже! — его взгляд разрывает меня. — Мило, Лила. Реально, чертовски мило.

— Слушай, я сказала, что сожалею, — хмурюсь я.

Он опускает руки и складывает их на груди.

— Сонни отдал деньги?

Я знаю, что вляпалась во что-то, чего действительно не хотела, но у меня не было другого выбора.

— Да.

Одним быстрым движением он срывает пропитанную пивом футболку, обнажая гладкий кусочек полного восхищения. После чего засовывает её в задний карман джинсов, а затем движется на меня. Он делает несколько шагов и становится вплотную ко мне. Его грудь перед моим лицом. Он повсюду, поглощая меня. Не могу дышать. Я практически готова прибить ноги к земле, чтобы не двигаться.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него, как только он наклоняется к моему лицу.

Он пахнет пивом. Но в основном Томом. От всего этого мои волосы встают дыбом.

— Ладно, вот, что ты сейчас сделаешь. Ты вернёшься в тот бар и отдашь Сонни двести долларов: его сто и сто за спор, который ты проиграла.

Мои брови сходятся вместе.

— Я не проиграла…

— Нет, но проиграешь через пять минут. К счастью, блондинка не оттолкнула меня за твоё небольшое представление. Она придёт сюда, и я отведу её в автобус, а затем в твою спальню, где я собираюсь провести всю ночь, трахая её до умопомрачения, пока ты будешь ждать снаружи с сотней долларов, слушая тот вид секса, о котором такая ледяная сука, как ты, может только мечтать.

Думаю, если бы он выстрелил в меня, это было бы не так больно.

Слёзы застилают глаза.

— Да пошёл ты! — кричу я, отпихивая его подальше. После этого поворачиваюсь и бегу в сторону автобуса.

Я просто хочу уйти от него и избавиться от этой чёртовой боли в груди.

Я почти добегаю к автобусу, когда Том перехватывает меня и жёстко толкает в сторону автобуса. Я со свистом выдыхаю.

— Это то, чего ты хочешь, не так ли? — он прижимается своим телом к моему.

Я начинаю дрожать.

— Чтобы я трахнул тебя. Ты ревнуешь, Фейерверк. Признай это. Вот, почему ты провернула там этот маленький трюк.

Я издаю смешок, но этот звук пустой даже для моих собственных ушей.

— Ревную? Размечтался! Я не захотела бы тебя, даже, если бы ты был последним мужчиной на Земле! — хоть я и произношу эти слова, это явно не правда.

И он знает это.

Я не могу сказать, замечает ли он трепет моего тела или быстрые вдохи, или то, что мои глаза прикованы к его губам; что всё, что ему нужно сделать — положить свою руку на мои влажные трусики, чтобы получить подтверждение этого.

— Да, ну, это ощущение на сто чёртовых процентов взаимно, милая.

В противоречие его словам, из-за его быстрых вдохов, расширенных зрачков и прикушенной губы я могу сказать, что он врёт. И даже если бы не было всех этих признаков, то его огромная эрекция, которая в настоящее время упирается в мой живот, ясно даёт понять о том, что мне нужно знать.

— Я думаю, что ты отвратительный бабник, — шиплю я, проводя рукой по его голой груди.

Его тело содрогается от моего прикосновения.

Боже, он чувствуется так чертовски хорошо.

Рука Тома пробегает по моей руке, скользя по краю груди. Он запускает пальцы в мои волосы и тянет их вниз, наклоняя моё лицо к своему.

— И, как я уже говорил, я думаю, что ты ледяная сука.