Я легко упал на ее дно. И начались тихие, ритмические колебания… Но я отчетливо понимал, что это — колебания не тела моего, а колебания моих оживших мыслей.
Как маятник у карманных часов, поворачивались они то в одну, то в другую сторону…
И это — не во всей моей голове, а только в каком-то отделении ее, где собрались все мысли.
И вот в это-то отделение вдруг стали периодически поступать ящики, как у землечерпательных машин.
Ящики наполнялись мыслями и ползли с механической, спокойной точностью в следующее отделение.
И, уже оттуда, транспорты живой мысли отправлялись, руководимые какой-то уверенной, неуклонной силой, в светлую область моего больного сознания, где они разумно сортировались, разделялись на сродные группы и… улетали, как пчелы из улья…
Потом стадо почему-то жутко и неприятно. Потому что, вдруг, ящики стали скользить пустые.
Сознание тщетно ожидало идей. И мучилось… Но что всего хуже, так это то, что повороты неощущаемого колеса, ритмически двигающего весь мозг, вдруг сделали два-три необычайно сильных взмаха, что-то защелкнуло и — колебания прекратились в томительном напряжении… Смерть?!
Нет. Еще не смерть.
Начинает тихо дрожать живот.
То поднимается, то быстро опускается.
И все дрожит… Сильнее, сильнее…
Неприятно дрожит вся нижняя часть туловища.
Начинает дрожать грудь, подбородок, губы, нос.
Колени прыгают в воздухе. Ноги пляшут по полу.
И нет никакой силы прекратить это!
Дрожит сердце, желудок, легкие, кишечник…
Кровь дрожит, словно ее кто-то быстро, быстро взбалтывает во мне, как в бутылке.
Дрожат все нервы.
И откуда-то изнутри буйной волной поднимается нестерпимое желание смеяться, хохотать, хохотать, хохотать, до упаду, до истерики, до изнеможения…
И я хохочу…
Сначала тихо. Потом все громче и громче.
И, наконец, разражаюсь сумасшедшим, диким, безудержным хохотом, от которого трясется все мое тело, сердце замирает на несколько секунд и снова бьется в жгучем припадке…
Я уже больше не в состоянии сидеть.
С хохотом вскакиваю, бросаюсь вперед.
Хохочу как безумный.
И снова открывается передо мной реальная действительность.
Большая комната. Три лампы. Столик с белой мраморной доской. Ковер, испещренный восточным причудливым рисунком…
Что такое?..
Я, держась за живот и заливаясь уже счастливым, раскатистым хохотом, смотрю на этот ковер и вижу, что какой-то хитрый завиток орнамента начинает тихо дрожать и вдруг, тоже с хохотом, принимается с страшной быстротой расти…
Он уже занимает собой всю площадь пола, стеной хохочущей стоит передо мной и мешает мне идти дальше…
Через секунду его уже нет. Он снова маленькой полоской улегся на ковер, сросся с ним и перестал смеяться…
Я двигаюсь вперед, не переставая хохотать, и вижу, что мне дорогу загородил громадный окурок, величиною со стол.
Вижу его мокрый, обсосанный конец и обгоревшую бумагу.
Хочу перешагнуть через него и не могу.
Обхожу.
Впереди — опять препятствие. Скомканная бумажка, брошенная мною на пол, начинает расти.
