вкруг скал блестящей пены,Зефирами колеблемый челнок.Нарисовал бы в нем я Кантемиру,Её красы… и рад бы бросить лиру,От чистых муз навеки удалясь,Но Рубенсом на свет я не родился,Не рисовать, я рифмы плесть пустился.Мартынов пусть пленяет кистью нас,А я – я вновь взмостился на Парнас.Исполнившись геройскою отвагой,Опять беру чернильницу с бумагойИ стану вновь я песни продолжать.Что делает теперь седой Панкратий?Что делает и враг его косматый?Уж перестал Феб землю освещать;Со всех сторон уж тени налетают;
Туман сокрыл вид рощиц и лесов;Уж кое-где и звёздочки блистают…Уж и луна мелькнула сквозь лесов…Ни жив, ни мёртв сидит под образамиЧернец, молясь обеими руками.И вдруг, бела, как вновь напавший снегМосквы-реки на каменистый брег,Как легка тень, в глазах явилась юбка…Монах встаёт, как пламень покраснев,Как модинки прелестной ала губка,Схватил кувшин, весь гневом возгорев,И всей водой он юбку обливает.О чудо!.. вмиг сей призрак исчезаетИ вот пред ним с рогами и с хвостом,Как серый волк, щетиной весь покрытый,Как добрый конь с подкованным копытом,Предстал Молок, дрожащий под столом,С главы до ног облитый весь водою,Закрыв себя подолом епанчи,Вращал глаза, как фонари в ночи.«Ура! – вскричал монах с усмешкой злою, —Поймал тебя, подземный чародей.Ты мой теперь, не вырвешься, злодей.Все шалости заплатишь головою.Иди в бутыль, закупорю тебя,Сейчас её в колодезь брошу я.Ага, Мамон! дрожишь передо мною».– Ты победил, почтенный старичок, —Так отвечал смирнехонько Молок. —Ты победил, но будь великодушен,В гнилой воде меня не потопи.
Я буду ввек за то тебе послушен,Спокойно ешь, спокойно ночью спи,Уж соблазнять тебя никак не стану.«Всё так, всё так, да полезай в бутыль,Уж от тебя, мой друг, я не отстану,Ведь плутни все твои я не забыл».– Прости меня, доволен будешь мною,Богатства все польют к тебе рекою,Как Банкова, я в знать тебя пущу,Достану дом, куплю тебе кареты,Придут к тебе в переднюю поэты;Всех кланяться заставлю богачу,Сниму клобук, по моде причешу.Всё променяв на длинный фрак с штанами,Поскачешь ты гордиться жеребцами,Народ, смеясь, колёсами давитьИ аглинской каретой всех дивить.Поедешь ты потеть у Шиловского,За ужином дремать у Горчакова,К Нарышкиной подправливать жилет.Потом всю знать (с министрами, с князьямиВедь будешь жить, как с кровными друзьями)Ты позовёшь на пышный свой обед.«Не соблазнишь! тебя я не оставлю,Без дальних слов сейчас в бутыль иди».– Постой, постой, голубчик, погоди!Я жён тебе и красных дев доставлю.«Проклятый бес! как? и в моих рукахОсмелился ты думать о женах!Смотри какой! но нет, работник ада,Ты не прельстишь Панкратья суетой.За всё, про всё готова уж награда,Раскаешься, служитель беса злой!»– Минуту дай с тобою изъясниться,Оставь меня, не будь врагом моим,Поступок сей наверно наградится,А я тебя свезу в Ерусалим.При сих словах Монах себя не вспомнил.«В Ерусалим!» – дивясь, он бесу молвил.– В Ерусалим – да, да, свезу тебя.«Ну, если так, тебя избавлю я».Старик, старик, не слушай ты Молока,Оставь его, оставь Иерусалим.Лишь ищет бес поддеть святого с бока,Не связывай ты тесной дружбы с ним.Но ты меня не слушаешь, Панкратий,Берёшь седло, берёшь чепрак, узду.Уж под тобой, бодрится черт проклятый,Готовится на адскую езду.Лети, старик, сев на плеча Молока,Толкай его и в зад и под бока,Лети, спеши в священный град востока,Но помни то, что не на лошакаТы возложил свои почтенны ноги.Держись, держись всегда прямой дороги,Ведь в мрачный ад дорога широка.
Пушкин написал поэму «в два утра» 13 и 14 декабря 1825 года в Михайловском. Сохранилось две рукописи, первая в составе собрания А.Ф. Онегина имеет другое название – «Новый Тарквиний». Поэма была напечатана при жизни поэта в феврале 1827 года в «Московском вестнике» (30 стихов под заглавием «Отрывок из повести «Граф Нулин»). В августе Пушкину пришёл ответ «от цензуры», в котором сообщалось, что Николай I всем доволен, поэму прочёл с превеликим удовольствием и дает добро на публикацию с изменением двух стихов: «Порою с барином шалит» и «Коснуться хочет одеяла». Полностью «Г.Н.» был напечатан впервые в «Северных Цветах» за 1828 год, где запрещенные стихи были заменены другими[15]. Поэму читатели встретили восторженно, о ней писали: повесть «у нас ещё небывалая», образец «остроумия и утонченного вкуса».
«Граф Нулин» – совершенно новый этап в эволюции Пушкина, в его борьбе против условностей традиционной романтической поэмы. Это первое, но уже совершенно решительное движение к реалистическому стилю и жанру[16].
По мнению классических пушкинистов, «Граф Нулин» – первая однозначная предтеча «Повестям Белкина» (произведению, которое, безусловно, является вершиной творчества Пушкина).
Именно там поэт открыто иллюстрирует новую систему художественных ценностей, направленную против жеманных условностей и неёстественности в изображении быта, людей и событий. Именно в «Графе Нулине» появляются яркие бытовые детали и разговорные интонации, добавляющие содержанию простоту, которая не опускает произведение до уровня пародии, но и не «возвышает» до уровня пафоса жанра «поэма», а ведь пафос был в то время самым главным атрибутом поэмы.
