праву, — а рабы не могут терпеть человека, который знает свободу и живет свободным.
Его поступки и его слова — от свободы, но рабы раздражены, раздосадованы, потому что не могут даже понять, о чем он говорит. Он кричит с вершины горы людям, которые ползают в темных долинах своего так называемого комфорта. Их большинство, но этот человек беспокоит их во всем, за что они цеплялись как за мудрость. Он доказывает, что все это сущая глупость.
Халиль Джебран был под огромным впечатлением от Фридриха Ницше. В своей работе «Воля к власти» тот раскрыл сердце человечества — почему там нет музыки, а только страдание?
Причина в том, что священники всех религий и политики всех разновидностей идеологий стремятся к власти и не желают, чтобы человечество слушало человека, который говорит о единстве, внутренней гармонии, о неразделенном существе, едином и целом.
Да, должны быть перемены, потому что все в вашем существе общество расставило таким образом, что там царит беспорядок: слуга стал господином, с господином обращаются как со слугой.
Сердце не может кричать, оно лишь шепчет; громко кричащий ум совершенно не дает возможности сердцу передать вам свое послание.
Эти очень важные изречения Халиль Джебран вкладывает в уста вымышленного поэта-мистика и философа Альмустафы. Меня всегда удивляло, почему он не захотел говорить прямо; сейчас это мне совершенно ясно: он не хотел испытать ту же судьбу, которую испытал Фридрих Ницше, — ведь никто не принимает всерьез поэзию. Фридрих Ницше пишет прозу, хотя его проза так прекрасна, что можно назвать ее поэзией. Но он разговаривает с человечеством непосредственно.
Альмустафа создан вымыслом, и Халиля Джебрана никогда не объявляли сумасшедшим, никогда не принуждали жить в доме умалишенных просто потому, что он всего лишь писал беллетристику; самое большее — составитель поэм. Он обезопасил себя, прячась за Альмустафой. Поэтому я хочу, чтобы вы помнили: все, что говорит Альмустафа, — это слова Халиля Джебрана.
Жрица задает один из фундаментальных вопросов:
Как вы подходите к этим двум вещам? Обе существуют в человеке и кажутся — по крайней мере поверхностно — противоречивыми. Выбор должен быть сделан; в противном случае человек будет ехать на двух конях, и окончательным результатом может быть только бедствие.
Она не знала, что проницательность Халиля Джебрана гораздо глубже, чем у жрецов и жриц, политиков и людей, у которых есть власть благодаря деньгам или престижу.
Разум говорит одно, сердце стремится к чему-то другому, и что бы вы ни выбрали, вы будете страдать, вы будете несчастны, поскольку половина вашего существа остается измученной, голодающей. Мало-помалу дистанция между разумом и сердцем станет такой огромной... как если бы вас перерезали электропилой на две части.
Эти раздвоенные люди ведут внутри себя сражение, они становятся полем битвы. Это стратегия, и очень хитрая стратегия: если человека поставить в ситуацию, в которой он сражается сам с собой, у него не будет ни энергии, ни времени, чтобы восстать против рабства, против гнета, против эксплуатации; его внутренняя борьба так ослабит его, что каждый сможет господствовать над ним. Это искусный способ психологической кастрации.
Из человека сделали импотента, и цель этого совершенно ясна. Если вы собранны и едины, то у вас есть целостность, индивидуальность и энергия, чтобы бороться против всего, что посягает на вашу свободу; и если все человечество обретет такую целостность, диктаторы исчезнут. Политикам нет места в справедливом человеческом обществе. В культурном обществе, что за нужда в законах, судах? Судьи, полицейские комиссары потеряют всю свою власть. Поэтому, чтобы не утратить власть, они держат вас в разделении.
Ницше говорил прямо и пострадал из-за этого. Ницше — одна из величайших жертв, понесенных человечеством из-за жадных к власти людей. Но эти люди не беспокоились насчет Халиля Джебрана: его будут читать как поэта: прекрасное развлечение, и ничего более.
Все, что дается вам существованием, не бывает без скрытой цели. У вас есть разум. У разума есть глаза, способность думать, находить нужную часть. У вас есть сердце со всеми его страстями. Но сердце знает, как петь, как танцевать, как любить. Как сердце не может создать науку и технологию, так же и разум не может создать любовь, мир, тишину — все те качества, которые позволяют превзойти обычное человечество.
Сердце может дать вам крылья для выхода за пределы и полета одинокого к одинокому. Сердце — это дверь, за которой можно обнаружить Бога.
Разум на это совершенно не способен. Он может делать деньги, он может создавать тысячи других субъективных вещей, но он не обладает способностью войти в свой внутренний мир.
Тут не должно быть никакого конфликта. Разум действует в объективном мире, а сердце действует в субъективном мире. И если вы бдительны, медитативны, вы можете легко поддерживать равновесие между ними.
Я назвал ваше сердце Зорбой, а полет вашего разума — который есть не что иное, как утонченная энергия мысли — Гаутамой Буддой. До сих пор Зорба и Будда боролись. Оба в проигрыше, потому что Будда не дает тотальной свободы Зорбе; но и Зорба не дает Будде никакой собственной жизни.
Так вот, были Зорбы в мире... все их улыбки, вся их радость — без какой-либо глубины; даже не глубже кожи. И были Будды, радость которых глубока, бездонна — но с постоянным беспокойством от Зорбы, потому что Зорба не хочет умирать от истощения. И не так уж трудно свести их ближе, создать между ними дружбу и, в конце концов, глубокое единство.
Есть одна древняя притча. Было двое нищих, один был искалечен и не мог ходить, а другой был слепым, но мог идти... Конечно, они конкурировали. Нищенствование — это бизнес, там тоже идет беспрерывная конкуренция — вы даже не замечаете, как нищий овладевает вами. Когда я узнал об этом, я очень удивился. Поскольку я путешествовал постоянно, я приходил на железнодорожную станцию так часто, что один старый нищий привык — просто начал считать само собой разумеющимся, что когда я возвращался из поездки или уезжал, он всегда по праву получал свою одну рупию.
Сначала он неизменно благодарил. Когда я в первый раз дал ему рупию, он не мог поверить глазам — индийцы не дают рупий нищим. Но постепенно эта милостыня стала сама собой разумеющейся. Теперь и речи уже не было о благодарности, это стало рутиной. И я мог видеть по его глазам, что если я не дам ему рупию, он рассердится — я лишаю его одной рупии.
Я никогда не лишал его, но однажды я был удивлен: старик исчез, а молодой человек, сидевший на его месте, заявил: «Не забывай про одну рупию».
Я спросил: «Как ты узнал об одной рупии?»
Он сказал: «Ты не знаешь... Я женился на дочери старика нищего».
Я все же не мог понять: «Пусть ты женился, но где старик?»
Тот ответил: «Он отдал мне всю округу железнодорожной станции как приданое и дал мне все имена, и твое имя — первое имя. Ты давал ему одну рупию каждый раз, приходил ты на станцию или уходил».
Я сказал: «Это открытие, что у нищих есть свои территории».
