– Сейчас для нас уже не имеет значения, как звали этого несчастного парнишку, так что я вспоминать его имя не буду, – продолжил Сандар, не замечая его возмущения. – Важно другое: он пытался поговорить со своим обидчиком, пробовал давать ему сдачи, но так получилось, что родители богато одарили Карда силой, а вот со способностью соображать явно обделили. Поэтому все попытки договориться с этим, будем говорить прямо, туповатым громилой, были бесполезны.

Девирг промолчал.

– Однажды отец мальчишки заметил, что творится что-то неладное. Он тайком приглядел за ним, и, увидев, что происходит, собрался было идти к родителям Карда. Но парень остановил его.

«Кому будет лучше оттого, что ты пойдешь и наорешь на него и на них в придачу? – спросил он отца. – Ну, высекут они его – а что дальше? От этого он еще злее станет и вообще проходу мне не даст». «Пусть попробует! Да я его тогда сам…» – раскипятился отец. «При чем здесь ты? – настаивал на своем сын. – Перестанет он ко мне лезть, пока ты рядом, и что? От того, что он будет тебя бояться, меня он больше уважать не начнет. Даже наоборот – на всю жизнь запомнит, что сам по себе я никто. И когда тебя рядом со мной не будет – как он себя поведет? Или ты собираешься заступаться за меня вечно? Я сам должен с этим разобраться. И если он ничего кроме силы не уважает – значит, я должен стать сильнее его».

Отец, хоть и был зол, но, подумав, согласился с ним, и не сказал ни слова ни Карду, ни его родителям. И жене эту тему поднимать настрого запретил.

– И чем кончилось? – спросила Винга

– Парнишка слов на ветер не бросал, и через какое-то время скрутил Карда и макнул его в ту же самую лужу. Только сначала проломил его головой лед, потому что была поздняя осень и вода замерзла. А, подержав мордой в грязи, еще и предупредил, что будет делать это с ним это каждый раз, когда услышит хоть одну жалобу на него. Притихший наглец урок усвоил с первого раза и больше ни с кем ничего подобного себе не позволял.

– Молодец, парень, – одобрительно хмыкнула Вейга. – Далеко пойдет.

– Ни на минуту не сомневаюсь в этом, – улыбнулся Сандар.

Затем он снова повернулся к Девиргу:

– К чему я рассказал это? Объясню. Так уж повелось, что есть правило, общее для всех: слабый либо покоряется сильному, либо уходит. Ни один хищник не может стать вожаком, не заслужив этого права в честной схватке, ни один мальчишка не станет сильным мужчиной, пока не набьет достаточно шишек и синяков, доказывая свою правоту соперникам. И ни один народ никогда не обретет мира, если не будет в состоянии защитить то, что имеет. Если не докажет своим соседям, что может существовать с ними на равных. Между неравными мир невозможен. За свое место в жизни нужно бороться. Если твой противник силен – стань сильнее его, если умен – стань умнее. Только так можно получить то, что называется жизненным опытом. Ни разу не оказавшись в темноте, нельзя начать по-настоящему ценить свет, не столкнувшись с жестокостью, не научишься милосердию. И если никогда не был слаб, то не сумеешь разумно распорядиться данной тебе силой.

Поставив на стол чашку, он продолжил:

– Гибеноры никогда не были слабы. Они никогда ни в чем не нуждались и не боролись за свою жизнь. Их создатели дали им совершенный мир, но, возможно, это и было их ошибкой. Ведь когда пришло время, гибеноры не смогли отличить даров от подачек. Они пошли по легкому и прямому, как им казалось, пути, даже не думая о том, куда он их приведет. Да, возможно потом они уже были бессильны что-то изменить, но в начале у них всех – у каждого из них – был выбор! Но не было жизненного опыта, чтобы этот выбор сделать. И в будущем такого не должно было произойти. Новые хозяева Дивероса должны были узнать жизнь со всех ее сторон – только тогда они научились бы защищать ее, в случае, если это вдруг станет необходимо. И они стараются этому научиться. А букашки, Девирг, ничему не учатся. Так что тут вы не правы.

К всеобщему удивлению, вместо того, чтобы продолжить по своему обыкновению спор, Девирг задумался и промолчал.

– Итак, миру и его обитателям больше не грозила смертельная опасность. Хаос не посягал на внешние границы, а на Диверосе его спрятанные некогда остатки взяли под контроль новые обитатели Эш Гевара, назвавшие себя «санорра». Между северными народами и гельдами наконец-то установился мир. Жизнь потекла столь спокойно и размеренно, что Хранители постепенно практически перестали наблюдать за своими созданиями, полагая, что они наконец-то прекрасно справляются сами и все опасности позади. Тиао Тэй легко доказал, как жестоко они ошиблись.

– Кто? – удивилась Грейцель. – Никогда такого имени не слышала.

– Не все можно узнать в Академии, – улыбнулся Сандар. – Многое, но далеко не все.

Он посмотрел на санорра:

– Вам ведь это имя знакомо?

– Тиао Тэй был одним из первых санорра, Одним из тех, кто пришел в Эш Гевар и сражался затем за Южные Леса, – ответила Мэй Си. – Он стал иворэ – посвященным. Изучал природу силы Хаоса, пытался найти способ освободиться от нее и освободить всех санорра. Но он не выдержал, потерял контроль над собой. Эн постепенно подчинил его, подавил его сущность, и, в конце концов, полностью поглотил ее. Тиао Тэй стал замкнутым, скрытным. Постоянно писал что-то. Когда стало понятно, что ему уже не помочь, его хотели остановить, но он бежал в Болота, убив тех, кто пытался ему помешать. За ним, конечно, снарядили погоню. Когда она вернулась, было объявлено, что он в припадке безумия убил себя.