ордена лайонелитов.
Он прибыл на перевал только несколько часов назад, жутко недовольный успехами своих офицеров. Но несмотря на мрачную репутацию – знаменитый Великан всегда старался обходиться без лишней жестокости. Всегда, когда это было возможно. Сейчас, выйдя из богатого шатра в длинной льняной рубахе, он был похож на косаря, разбуженного посреди ночи необычными звуками. На особенно крупного и рассудительного косаря.
– Из какого подразделения эти суеверные господа? – заинтересованное выражение лица Великана, неуловимо сменилось чуть скучающим.
Он спрашивал у полковника, нервно щурящего глаза и сжимавшего челюсти, но ответа ждать не собирался. Перепуганный и от того выглядевший по-настоящему грозным офицер знал это. Тихий вопрос был приказом, понятным и обязательным к исполнению. Лорд Десфорд окинул задумчивым взглядом притихшую толпу. На породистом, строгом лице аскета мелькнуло нечто, напоминающее снисходительную гримасу возничего, нехотя хлестанувшего плетью бестолкового пса, метившего прямо под колеса.
К утру переполох в лагере железных львов был окончен. Казнили тридцать два человека. По обычаю ордена – приговор приводили в исполнение непосредственные командиры осужденных.
Полевой медик лайонелитов, стареющий, плешивый брюзга с недовольным лицом и плохими зубами, проходя мимо плахи хмуро взглянул в одну из корзин, наполненную головами. Приостановился, узнав заметный кривой шрам на лбу, забрызганном кровью. С досадой сплюнул, припоминая как сам зашивал эту рваную рану, нанесенную латным налокотником. Шамкая губами беззвучно перечислил все прочие увечья, доставшиеся неудачливому рыцарю при первом же штурме.
– Раздробленная лучевая кость, вывих запястья и сложный перелом двух пальцев. Сотрясение, рваные раны на лбу, на щеке и под ухом. Ребра, левая голень и множественные ожоги… Сшиваешь их, лотаешь, стараешься… А кто-то херак топором по шее – и плевать на человеческий труд.
Медик недовольно поморщился и поспешил к себе, в вытянутую, светлую палатку. Надлежало раздать указания помощникам, проследить за приготовлениями. Планировался новый штурм, а значит полевые госпитали скоро получат свою порцию свежего мяса. Такую, что наверняка не смогут проглотить.
Вокруг стоял невообразимый грохот. Зажигательные снаряды то и дело перелетали через стену, озаряя пасмурное утро всполохами разрывов. Горело со всех сторон. Угольно черные клубы дыма поднимались отовсюду, разрастаясь чудовищными соцветиями, словно рухнувшие на землю грозовые тучи. Как всегда, орали люди, гремело железо, бешено ржали кони. Капитан Ботрайт на секунду задумался, откуда на вершине крепостной стены могут взяться кони… И между тем он мог поклясться, что только что зарубил жеребца. Однако времени рассуждать не было. Приняв на щит очередного противника, он ушел в сторону ловким поворотом и оказавшись сбоку рубанул по бедру замешкавшегося врага. Топор не перерубил берцовой кости. Но рассеченных мышц хватило, что бы лайонелит завалился на спину, прибавляя свой вопль к ужасающему хаосу звуков, терзающих воспаленное сознание капитана. Ботрайт был счастлив и напуган одновременно. Он добил упавшего окованным торцом щита, торжествующе рыча и очень надеясь, что это происходит на самом деле. Следующий лайонелит, взобравшийся по приставной лестнице, попытался парировать удар топора. Тяжелое, крепкое лезвие коротко лязгнув врубилось в латный ворот, ломая ключицу и круша ребра. Дернув рукоять вниз капитан освободил оружие, выдирая секиру будто из вязкого полена. Мимо промчался алебардист. Куда бы он не спешил – успеть было не суждено. Капитан ударил щитом наотмашь, снизу вверх. Получившего по подбородку алебардиста откинуло к парапету стены. Мощным пинком Ботрайт вбил голову поверженного врага в серый камень, оставляя заметный кровавый след. Второй удар ногой размозжил череп окончательно. Командующий Дурн-фара не видел, что поверх пластинчатой бригантины на убитом была полосатая, сине-белая туника. И с каждой секундой он видел все меньше. Где-то в глубине сознания капитан понимал, что высокие деревья вокруг и густая трава под ногами – слишком зеленые для настоящих, но со всех сторон бежали новые враги, а значит времени рассуждать не было.
Рональд Брикман никогда не был умелым воином. Неплохим лейтенантом, достойным товарищем и непревзойденным собутыльником – возможно, но только не воином. Тем не менее – сегодня у него получалось. Привычная вялость и апатия последних дней исчезла, растворилась в мощнейшем потоке адреналина, хлынувшем по венам с началом штурма. Сам не зная как – в это утро лейтенант прикончил уже пятерых. Что было больше, чем за всю предыдущую жизнь. Заметив очередного рыцаря, карабкающегося по приставной лестнице, Брикман неуклюжим ударом меча ткнул его прямо в забрало. Прорези для глаз были достаточно узкими, а взволнованный офицер недостаточно метким, однако и такого выпада хватило, что бы лайонелит не удержался на парапете и с криком полетел вниз. Хорошо помня высоту стены, лейтенант записал на свой счет очередного врага и не переставая удивляться собственной удаче снова ринулся в бой.
Полоснул одного, оттолкнул второго, но вдруг сам оторвался от земли и пролетел бы немалое расстояние если бы не встретился со стеной сторожевой башни. Удар, отбросивший Брикмана с такой силой, был нанесен словно тараном.
Капитан знал, что нельзя оставаться на месте, нельзя давать себя зажимать. Когда сражаешься один, вне строя, против множества врагов. Почувствовав, что вокруг становится тесно он отмахнулся от наседавших топором и кинулся вперед, выставив перед собой круглый, выпуклый щит. Мощный топот тяжелых сапог сливался с лихорадочным сердцебиением. Через несколько шагов стальной умбон щита нашел неосторожного противника, боднув чужие доспехи с металлическим лязгом. И Ботрайт не собирался ждать, пока поверженный враг поднимется на ноги.
Рональд заорал. Громко, отчаянно, яростно… Занесенный над ним топор рванулся вниз… и вгрызся в темно-серый камень стены высекая искры, парой дюймов правее лейтенантского шлема.
