«Сдаётся внаём», три переполненных контейнера с мусором и куча старого хлама.

Я посмотрел в конец улицы и увидел медленно удаляющийся фургон для перевозки грузов.

— Они переезжают в Хаддерфилдс, — объяснил Тигр, заметив, как я горестно машу лапой вслед фургону. — Ты не знал?

Нет, я не знал. И даже по прошествии стольких лет у меня ноет сердце, когда я вспоминаю о Коко.

Следующей была Тамара. Персидская кошка с серыми полосками и жестокими глазами. Я увидел её в ветеринарной клинике, и моё сердце дрогнуло. Семь недель я выслеживал её, пока не отыскал в элитной части города.

Она возглавляла местное Общество Борьбы за Права Котов. Похоже, они встречались каждый вечер. Добиться личного свидания не представлялось возможным, и мне пришлось вступить в общество, чтобы сидеть, любуясь крайне недовольной мордой Тамары, и слушать, как она скрипучим голосом выкликает требования общества.

— Мы, коты, требуем права гулять до утра!

Это было официальное собрание, и я поднял лапу.

— Зачем, у нас и так есть право гулять всю ночь. Даже те хозяева, у кого нет откидной дверцы для котов, обычно оставляют открытой форточку.

— Ну и что! — прервала меня Тамара. — Это просто везение. А нам нужно настоящее право.

Она перешла к следующему пункту в списке.

— Мы требуем права охотиться, чтобы нас потом за это не ругали.

Я вежливо покашливал в лапу, пока на меня не стали оборачиваться. Тогда я сказал:

— Оно у нас тоже есть. Никто не вынуждает нас приносить трупы домой и предъявлять хозяевам.

Тамара, как я заметил, решила меня игнорировать и перешла к следующему пункту.

— Мы требуем права залезать на кормушки для птиц.

Тут я начал терять терпение.

— Да кто вам мешает-то? — говорю. (В смысле, совсем, что ли, малахольные? Им в самом деле нужно разрешение?)

И снова ощущение, что меня не услышали. Словно мои слова были лёгким сквознячком, что пробежал над головами присутствующих.

Тамара сказала:

— Мы требуем права находиться на дереве столько, сколько захотим, чтобы нас не понуждали слезть и не бежали за лестницей.

— Люди просто пытаются помочь, — объяснил я. — Они думают, что вы застряли.

— Застряли? — Если бы взгляды могли обжигать, от меня бы уже шёл дым. Вот теперь Тамара рассердилась по-настоящему. — В каком смысле — застряли? Как до такого можно додуматься?

— Среди двуногих ходит слух, что нам гораздо проще лезть вверх по стволу, чем вниз, у нас, мол, когти так устроены.

— Какая чушь! — взорвалась Тамара. — Они что, находили на деревьях скелеты кошек, умерших с голоду?

— Нет. Но, честно говоря, люди славятся своим скудоумием.

— Ладно, — фыркнула на меня Тамара. — Следующий пункт на повестке — хозяева! Мы, коты, требуем права жить сами по себе и никому не принадлежать.

Остальные участники собрания согласно закивали.

— Да! Мы не вещи, чтобы нами владеть!

— Ни за что!

— Это нечестно!

— Принадлежать, вот ещё!

— Пф-ф-ф!

Все радостно поддакивали. Я был единственным, кто внёс ложку дёгтя в бочку мёда.

— Мною лично никто не владеет. Кормить — да, кормят, но не более того. — «Назвался груздем — полезай в кузов», — подумал я и добавил: — И, честно говоря, я нахожу людей полезными существами. Поглядеть на человека подольше — и ужин тебе обеспечен. И всё, после этого ты полностью предоставлен самому себе. Хочешь — раскидывай еду по всей комнате, дело твоё. Они ничего не могут сделать. Ещё я выяснил, что, если держать когти наточенными, тебе всегда откроют дверь, стоит немного поцарапать краску. К тому же на них приятно вздремнуть. Моя Элли гораздо удобней любого