и черноглазая, совершенная по качествам, и что еще лучше, она обладала здравым рассудком, острым умом, возвышенными помыслами и великим благородством в минуту нужды. Хитростью и изобретательностью она превосходила опытного, проницательного мужа, и домашние дела лежали на ней одной, и ей поручалось исполнение всех нужд. И Али-Баба вошел во двор и сказал: «Пришло твое время, о Марджана, и нам нужна твоя хитрость в важном деле! Я открою его тебе в присутствии твоей госпожи; пойдем же со мной, послушай, что я скажу ей». И он оставил ослов во дворе и поднялся к жене своего брата, и Марджана поднялась вслед за ним, удивленная и встревоженная тем, что она от него услышала. И когда жена Касима увидела Али-Бабу, она спросила: «Что идет за тобой, Али-Баба, – добро или зло? Открылись ли следы Касима и узнал ли ты весть о нем? Поспеши меня успокоить и остуди жар моего сердца». Но Али-Баба медлил с ответом, и она почуяла истину и принялась голосить и плакать, и Али-Баба молвил: «Перестань кричать и не возвышай голоса! Берегись, чтобы люди не прослышали о нашем деле и не стала бы ты причиной того, что мы все погибнем».
Потом Али-Баба рассказал ей, что случилось и что произошло, – как он нашел своего брата убитым и тело его разрезанным на четыре куска и повешенным в сокровищнице, за дверью, и затем продолжал: «Знай и будь уверена в том, что наше достояние, наши души и наши семьи – это прекрасные дары Аллаха и имущество, вверенное нам на хранение. Он заповедал нам благодарность за милости и терпение при испытаниях, и скорбь не вернет умершего и не защитит от печалей. Будь же терпелива, ибо последствие стойкости – благо и благополучие. Смириться перед приговором Аллаха лучше, чем скорбеть и роптать. Правильно и разумно будет, если ты теперь станешь мне женой, а я стану тебе мужем и женюсь на тебе. Моей первой жене это не будет в тягость, ибо она женщина умная, чистая душой и целомудренная, благочестивая и набожная, и мы все заживем одной семьей. Слава Аллаху, у нас довольно денег и всяких благ, чтобы избавить нас от работы и труда ради пропитания, и это обязывает нас благодарить подателя за то, что он дал, и хвалить его за его милости». И когда жена Касима услыхала слова Али-Бабы, прошла ее великая скорбь и горесть, прекратился плач и высохли слезы, и она молвила: «Я твоя покорная раба и послушная служанка и повинуюсь тебе во всем, что ты считаешь за благо, но как ухитриться в деле с этим убитым?» – «Что касается убитого, – ответил Али-Баба, – то поручи это дело твоей рабыне Марджане – ты ведь знаешь, как много у нее ума и как велика ее сметливость, рассудительность и способность придумывать хитрости».
Потом Али-Баба оставил жену Касима и ушел своей дорогой, а что касается рабыни Марджаны, то, услышав его слова и увидев, что ее господин убит и разрублен на четыре части, она поняла причину этого, и стала успокаивать свою госпожу, и сказала ей: «Не тревожься и положись в этом деле на меня. Я придумаю какой-нибудь способ, который принесет нам покой, и наша тайна не откроется». И она вышла и отправилась в лавку москательщика, находившуюся на той же улице, а этот москательщик был старый человек, далеко зашедший в годах, славившийся познаниями в разных областях врачевания и лечения и восхваляемый за искусство в деле варки снадобий, хорошее знание всяких зелий и простых врачебных лекарств. Она попросила у него лекарственного теста, которое прописывают только при тяжелых болезнях, и москательщик спросил ее: «А кому у вас в доме понадобилось такое тесто?» – «Моему господину, Касиму, – ответила Марджана. – С ним приключилась сильная болезнь, которая свалила его, и он теперь в состоянии небытия». И москательщик встал и вручил ей тесто, говоря: «Быть может, Аллах вложит в него исцеление». И Марджана взяла у него тесто из рук, дала ему сколько пришлось дирхемов и воротилась домой.
А на следующий день рано утром она вернулась к москательщику и потребовала лекарства, которым поят только тогда, когда уже нет надежды, и москательщик спросил ее: «А разве тесто вчера не помогло?» – «Нет, клянусь Аллахом, – ответила Марджана, – мой господин при последнем вздохе и борется за свою душу, а госпожа моя уже начала плакать и вопить». И москательщик вручил Марджане лекарство, и та взяла его, отдала за него деньги и ушла, и потом она отправилась к Али-Бабе и рассказала ему, какую она придумала хитрость. Она посоветовала Али-Бабе почаще заходить в дом своего брата и проявлять грусть и печаль, и он делал так, как она велела, и когда люди в квартале увидели, что он то и дело входит и выходит из дома брата и на лице у него следы печали, они спросили, в чем причина этого. И Али-Баба рассказал им, что его брат болен и что его поразил тяжелый недуг, и весть об этом разнеслась по городу, и люди только о том и говорили.
Когда же настал следующий день, Марджана до восхода зари спустилась в город и шла по городским улицам, пока не подошла к одному башмачнику, которого звали шейх Мустафа. А это был человек, далеко зашедший в годах, небольшого роста, толстоголовый, с длинной бородой и усами; он всегда открывал свою лавку спозаранку и был в этом отношении первым на рынке, и люди знали за ним эту привычку. И Марджана подошла к этому башмачнику, и вежливо и чинно приветствовала его, и положила ему в руку динар, и когда шейх Мустафа увидел, какого цвета монета, он долго вертел ее в руках и потом сказал: «Вот благословенный почин!» А он понял, что Марджана хочет обделать через него какое-то дело, и сказал ей: «Изъяви мне, о госпожа невольниц, каковы твои желания, и я их исполню для тебя». – «О шейх, – молвила Марджана, – возьми иголку и ниток, вымой руки, надень твои сандалии и позволь мне завязать тебе глаза, и потом ты пойдешь со мной, чтобы исполнить одно тонкое дело; ты получишь за него награду на земле и на небесах, и тебе не будет от этого ни малейшего вреда». – «Если я тебе нужен ради вещи, угодной Аллаху и его пророку, – молвил башмачник, – то я сделаю это охотно и с удовольствием и не стану тебе перечить; если же это грех и прегрешение, проступок и преступление, то я не повинуюсь тебе; ищи другого, чтобы это исполнить». – «Нет, клянусь Аллахом, шейх Мустафа, это вещь дозволенная и допустимая; не бойся же ничего», – молвила Марджана и, говоря это, вложила башмачнику в руку еще динар, и когда шейх Мустафа увидел это, он уже не мог перечить и отказываться, вскочил на ноги и сказал: «К твоим услугам! Все, что ты ни прикажешь, я исполню!» И он запер лавку, взял необходимые ему нитки, иголки и прочие принадлежности для шитья, а Марджана уже заготовила повязку, и быстро вытащила ее, и, согласно условию, завязала башмачнику глаза, чтобы он не мог узнать того места, куда она была намерена с ним пойти.
