входящих в задачи милиции, считаем для себя не обязательным.

В дверь постучали: появился Мясников. Михайлов взглядом попросил его подождать и закончил:

— Только при этих условиях мы допускаем без измены своему долгу и совести возможность нашей дальнейшей службы местному населению. Наше заявление просим внести на обсуждение первого же заседания Городской думы, от которой и ожидаем четкого ответа по этому вопросу.

Выждав, пока Соня допечатает последнее слово и достанет отпечатанный лист из машинки, взял его и, пробежав глазами текст, улыбнулся:

— Как всегда, на высшем бюрократическом уровне. Хоть царю на подпись. Спасибо, дорогая.

Он наконец подошел к Мясникову, обнял его и пояснил:

— Это проект заявления командного состава Минской милиции по поводу незаконных требований представителей Временного правительства. Прочти, пожалуйста.

Мясников прочитал заявление, предложил:

-Давай обсудим его на заседании комитета. — Поднялся со стула, подошел к Соне и, пожимая ей руку, сказал: — Сонечка, а не надоел тебе муж с его замашками эксплуататора? Только на порог — и сразу тебя за машинку.

— Что вы, Александр Федорович, — рассмеялась Соня, — я еще должна благодарить его за доверие.

— О, тогда молчу, молчу! — поднял руки Мясников и повернулся к Михайлову. — Ну, что, Миша, пошли. Без четверти пять. Заодно и поговорим по дороге.

Михайлов отдал еще несколько распоряжений Гарбузу, и они вместе с Мясниковым вышли...

Последующие дни Михайлова прошли в сплошных хлопотах. Он выступал в воинских частях и перед рабочими, разрабатывал и проводил мероприятия по дальнейшему укреплению милиции, созданию новых отрядов Красной Гвардии. Через милицию под руководством Михайлова были обучены военному делу несколько тысяч рабочих.

Несмотря на энергичные меры, «Звезду» спасти не удалось. 25 августа, когда Корнилов объявил о своем наступлении на Петроград, газета была закрыта. На улицах Минска появились группки подозрительных типов. Они тайком вывешивали провокационные листки, призывающие население поддерживать Корнилова, распускали грязные слухи о большевиках. Однако члены Минского комитета большевиков понимали: еще не все потеряно, энергичные меры могут сорвать заговор. По предложению комитета 26 августа состоялось совместное заседание фронтового комитета и исполкома Минского Совета. Михайлов был назначен начальником штаба революционных войск Минского района. Через два дня был образован военно-революционный комитет Западного фронта. Эти два органа взяли на себя руководство всеми мероприятиями по борьбе с корниловщиной. В Витебск, Жлобин, Оршу, Могилев, Бобруйск Минский комитет РСДРП (б) направил своих представителей. Они возглавили революционные силы на местах. Михайлов, Мясников, Ландер разработали подробный план действий.

Особую опасность представляла реакция в Минске. Чтобы пресечь ее активность, большевики города подготовили операцию по очистке Минска от врагов революции. Для этого милицию усилили рабочими красногвардейскими отрядами. Город прочесывался квартал за кварталом. Алимову и его группе в составе пятидесяти человек предстояло, пожалуй, самое сложное: им было поручено захватить главарей местной контрреволюции. К двум часам ночи 27 августа Алимову удалось обезвредить восемь человек из числа контрреволюционной верхушки. После этого Роман с двумя десятками сотрудников направился на улицу Госпитальную, где жил небезызвестный Кравцов — тот самый, что несколько недель назад подбивал людей писать жалобы на милицию. Сейчас по сведениям, полученным от Онищука, под крышей его дома скрывался посланец Корнилова — полковник Ложкин, превративший этот дом в штаб контрреволюции.

Ночь выдалась темная: на небе ни звездочки. Тревожная тишина окружала пустынные улицы, затаилась в арках и подворотнях, схоронилась в неосвещенных подъездах. Молча, стараясь не звякнуть оружием, приблизились к дому Кравцова. Алимов понимал: если им просто нагрянуть в дом, то в суматохе, которая неминуемо возникнет, Ложкин и его подручные легко могут скрыться. Он остановился и беспокойно завертел головой: где же Дмитриев? Его, Николая, Алимов еще с вечера направил наблюдать за домом. Договорились встретиться за углом забора, у водопроводной колонки. Алимов нервно провел ладонью по гладкой головке насоса. Металл был холодный, как лягушка, и он отдернул руку. «Где же Николай? Почему мешкает, время тянет?» Повернулся лицом к своим, размышляя, кого бы послать на поиски. Но тут в темноте обозначилась неясная человеческая фигура. Он!

— Где ты пропадаешь? — недовольно прошептал Алимов.

— Был с той стороны забора. Собрался уже к вам, да смотрю, к калитке человек подходит и давай чего-то около нее возиться. Вскоре кто-то открыл калитку, и человек вошел во двор. Я выждал немного, потом подкрался поближе. Оказывается, на ночь они протянули от дома к калитке веревку. Сигнализация.

— А пароль у пришедшего не спрашивали?

— Разговаривали шепотом, вот как мы сейчас, и я ничего не расслышал.

— Как ты думаешь, сколько человек в доме?

— Не меньше десятка. При мне вошло шестеро и только один вышел.

— Как же нам во двор пробраться?