дорога получила из-за плавных изгибов, якобы повторявших силуэт женской фигуры. По другой версии, именно этим путем задолго до королей на север, в Тилль, угоняли невольниц из моей страны. По легенде, дорога была так обильно полита их слезами, что стала почти соляной. Именно на Девичьем пути всадники ратарана встретили Секиру, но мы опасались погони из Кармака, и вместо хорошей и широкой дороги выбрали лесную тропу, узкую настолько, что невозможно было даже развернуть лошадь. Тракт проглядывал среди деревьев, а мы оставались невидимыми для тех, кто решил бы по нему проехать. Оставалось надеяться, что мы не пропустим Секиру.

Хорошо натренированные лошадки ока не боялись ни низких ветвей, ни корней деревьев, то здесь, то там выпиравших из земли, будто толстые змеи. Животные смиренно шли, прядая ушами и высоко поднимая свои точеные ноги, чтобы переступать через сухие ветки и поросль молодой травы.

Западный лес сильно отличался от восточного. Даже в Львиной чащобе – глухом, затерянном островке зелени – чувствовалось дыхание моря. Это было жуткое место, но ты всегда знал, что минуешь его и забудешь, как страшный сон. А вот западные леса Королевства совсем не казались местом действия страшной сказки или ночного кошмара. Они были реальнее всего, что я встречала на пути с юга. Как будто здесь поселилась единая мощная и бесконечно древняя душа. Лес следил за нами, и присутствие чужаков его пока не раздражало. Для лесной сущности люди были чем-то непостоянным, временным, ведь эти леса застали еще расцвет и падение проклятого народа.

– Почему мы не пошли со Слэйто? – спросила я у товарищей. – Это было бы самым разумным решением – вернуться к Гардио всем вместе. Он прав: во дворце полно переводчиков с тилльского.

– Для начала я не могу бросить Секиру, – сказал Атос. – Если она идет в одиночку, значит, Тилль не просто отказал нам в помощи, но даже не выделил для нее эскорт. А ведь Секира еще не знает, что возвращаться через Кармак нельзя. Она одна и, случись что, может столкнуться с превосходящими силами врага. Даже несмотря на ее блестящие навыки обращения с оружием, добром это не кончится.

– Слэйто тоже может столкнуться, – с обидой произнесла я.

Атос посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что мой генерал вовсе не повзрослел, а, как и я, Гардио, и все прочие, состарился от этой истории. Подобная старость не пряталась в морщинах или дряблой коже, нет – она засела на самом дне его голубых глаз. Его глаза, как и мои, слишком много повидали. Атос словно прочел мои мысли и, улыбнувшись, отвел взгляд, после чего словно нехотя ответил:

– Слэйто – Сияющий, Лис. И, возможно, меньше всех нас вместе взятых нуждается в защите. Не знаю, сколько времени у тебя ушло на то, чтобы понять, кто он такой. Но я догадался еще во дворе замка Ярвелла.

Извель беспокойно заерзала в седле. Она знала о происхождении магического таланта Слэйто и, видимо, переживала, что станет подозреваемой в раскрытии тайны. Но мне бы и в голову не пришло ее обвинять, тем более что секундой позже сам Атос развеял любые сомнения.

– Я уже говорил, что после того, что случилось в Сиазовой лощине, стал видеть магию. Ты не сознавалась, но, уверен, тебе это тоже знакомо. Маленькие завихрения, яркие следы. Например, ты вся пропитана тьмой, Лис. Моя тьма возникает, лишь когда я зол или нервничаю, да и полыхаю я намного более тускло, чем ты. Может быть, дело в том, что я стоял в оке шторма? Неважно. Главное, я вижу Слэйто насквозь и понимаю, с каким трудом ему давалось нахождение среди нас.

– Ты о чем? – нахмурилась я.

– Ты ведь понимаешь, что он не человек, – мягко произнес Атос. И за эту заботу в голосе мне захотелось хорошенько приложить его об одну из огромных елей, росших вокруг. – Я мало знаю о высших магах, но то, что слышал, наводит на мысль, что у них явные проблемы с общением. Есть они, и есть люди, и им хорошо только вдали друг от друга. Слэйто – отличный парень, но это дается ему через силу. Как будто то, что для нас просто и естественно – дружить, любить, чувствовать, – требует от него неимоверных стараний. Он ведь не к Гардио ушел, а от нас сбежал…

Атос говорил это не от ревности или зависти, не придумывал на ходу. Крайниец рассказывал то, во что искренне верил. И я, смотревшая на все абсолютно иначе, впервые задумалась, насколько он, совсем не знавший Слэйто, мог оказаться прав.

Дорога стала шире, и мы смогли ехать по две лошади в ряд, чем воспользовались Атос и Извель. Я отстала от друзей на длину упряжи. Мне хотелось побыть одной, да и перестать уже обсуждать мага. Он ушел, и какой-то внутренний демон шептал, что мы больше никогда не встретимся. Я привычно полезла рукой в седельную сумку: желудок урчал от голода, а я еще со времен Бешенной лисицы знала, что лучшие средство от непрошеных мыслей – это занять себя едой. Солдаты ратарана оставили нам немного провианта, и я надеялась найти в своей котомке вяленое мясо или сушеную рыбу. Но пальцы сжали совсем не съестные припасы. Еще не достав свою находку, я уже знала, что увижу. Вместе с клоком какой-то шерсти на свет появились желтоватые листы пергамента, испещренные тысячами маленьких значков. Новое послание от Мастоса на этот раз оказалось среди вещей народа ока. Как такое возможно?

Я вгляделась в бумагу. Обычно изящный почерк монаха теперь выглядел, как вязь на незнакомом языке. Но лишь во вступительной части. Сама история, если это, конечно, была именно она, казалась написанной раньше и без спешки. Кроны деревьев, смыкавшиеся у нас над головами, пропускали мало солнечного света, и я с трудом различала символы. Как мне сейчас не хватало банки со светлячками или даже спокойного сияния Слэйто!

– Что это?

Вопрос чуть не выбил меня из седла. Оказалось, Извель решила поравняться со мной и заметила листы в моих руках. Я растерялась и прижала бумагу к груди. Лихорадочные мысли подсказывали то одну ложь, то другую, но настойчивее всего была одна: почему, Войя подери, просто не рассказать правду? Но