Трикси так и взвизгнула от смеха.

– Я ж говорю, она влюбилась в полицейского!

Чамми с силой её пнула.

– Что же за несчастье, – озабоченно сказала сестра Джулианна. – Пойду выясню.

Мы переглянулись. Сестра Джулианна употребляла такие сильные слова, как «несчастье», только в крайнем случае.

Услышав, что пришел полицейский, я занервничала. До этого момента мне удавалось не думать о драгоценностях, найденных в комнате сестры Моники Джоан. Я тревожно оглянулась на Синтию, которая продолжала вышивать подушечку, не поднимая взгляда. Все сёстры молча склонились над своей работой. Чамми вновь взялась за шитьё, но руки у неё так тряслись, что она не могла удержать иголку.

Тишину нарушила Трикси.

– Ну что, за старушкой пришли. Сейчас начнётся заваруха.

– Да придержи ты наконец язык, болтушка! – воскликнула сестра Евангелина. – Можешь ты хоть раз в жизни помолчать?

– Извините.

Но Трикси совершенно не выглядела раскаявшейся.

Мне удалось поймать взгляд Синтии, и мы посмотрели друг друга с тревогой. Новообращённая Рут, глотая слёзы, ожесточённо ткала свой пояс. Сестра Бернадетт яростно запихивала набивку в ноги своей кукле. Тикали часы, и никто не произносил ни слова, не считая случайных фраз вроде: «Передайте ножницы, пожалуйста» или «У вас нет голубых ниток?»

Услышав мягкие шаги сестры Джулианны, мы все с надеждой подняли глаза, но она прошла мимо двери и удалилась наверх. Тут сестёр охватила настоящая тревога.

Кажется, у меня напрягся каждый мускул в груди и животе, и мне стало жарко.

– Может, проветрим?

– Я как раз хотела предложить то же самое, – сказала сестра Бернадетт, и Синтия, которая сидела к окну ближе всех, встала и открыла створку. Время шло, мы продолжали шить в тишине.

За дверью вновь послышались шаги – теперь кто-то спускался по лестнице. Мы все переглянулись, думая об одном и том же: что же с ней станет?

Дверь распахнулась. На пороге стояла сестра Джулианна. Она буквально светилась от радости.

– Они снимают все обвинения и не будут её преследовать! Какое же облегчение, просто гора с плеч! Я только что заходила к сестре Монике Джоан и сообщила ей новости. Не уверена, правда, что она меня поняла – она просто молча на меня смотрела.

– Слава Богу, – сказала сестра Евангелина, громко высморкалась в заляпанный кровью платок и промокнула глаза. – Восславим же Господа за милосердие его.

Все мы радовались, но сестра Евангелина казалась счастливее всех. Глядя на неё, я осознала всю глубину её доброты. Она больше всех страдала от словесной жестокости сестры Моники Джоан и совсем не была виновата в их извечной войне. Непорядочный человек на её месте остался бы равнодушен к беде сестры (или даже втайне порадовался бы).

– Это надо отметить, так что я попросила миссис Би подать чай пораньше, – сказала сестра Джулианна, усаживаясь. – И к кексам сегодня будет джем.

В гостиную вошла миссис Би, покачиваясь с огромным подносом.

– Ну вот, я же говорила! Невинна, как младенчик! А этих чёртовых полицейских (простите, сёстры) так и тянет отходить дубинкой, вот я бы с удовольствием!..

Сестра Джулианна расхохоталась.

– Нет уж, пожалуйста, мы бы не хотели, чтобы вас посадили. Рут, прошу вас, разлейте чай и раздайте кексы.

Миссис Би удалилась. Все радостно разбирали выпечку, джем и чашки.

Сестра Джулианна продолжила:

– Оказывается, полицейский юрист сказал, что в связи с возрастом подозреваемой и малой ценностью найденных у неё предметов полиция станет объектом насмешек, если решит преследовать её по закону. Пострадавшим торговцам сообщили, что государственный обвинитель не будет выдвигать обвинения, но они вправе подать гражданский иск. Но это дорого стоит, а компенсацию им вряд ли выплатят, поэтому они решили ничего не предпринимать.

Сестра Джулианна облегчённо вздохнула и погладила свою чашку.

Мы четверо не разделяли радости сестёр, потому что знали то, чего не знали они. Осведомлённость о драгоценностях легла на нас тяжким бременем.

Я опасалась, что Трикси брякнет что-нибудь, не подумав, и выдаст нас. Мы с Синтией переглянулись. Очевидно, она думала о том же, и я с облегчением увидела, как она толкнула Трикси и беззвучно прошептала: «Потом поговорим». Я уже начала разрабатывать план – забрать эти вещи, отвезти их в