Бедная Чамми выглядела так, будто вот-вот расплачется, поэтому Синтия поспешила ей на помощь.

– Трикси, ты сейчас опять всё запутаешь, ты же даже на карту не посмотрела! Переверни её.

Трикси повиновалась и издала скорбный вопль.

– Всё пропало, я банкрот! Так нечестно. Давайте-ка, меняйте свои дома на отели, мне придётся всё продавать. Подлейте мне, тут надо хорошенько подумать.

Она взяла себе ещё шоколада и очередную порцию хереса.

– Могу купить у тебя Парк-лейн и Мейфэр за полцены, – сказала я снисходительно.

– Нет уж, я за полцены ничего не продам.

– Ну это на твоё усмотрение.

– Вот именно, усмотрение, – вдруг вмешалась Чамми, задумчиво глядя в стакан. – Надо всё оставить на углядение правосудия.

– Да нет такого слова – «углядение»!

– А вот и есть, и это обязательно. Я знаю. Мне папа рассказывал. У него знакомый так не сделал, а потом что-то такое случилось, не помню что, но ничего хорошего.

– Очень полезные сведения, большое спасибо. Так, слушайте, я буду всё продавать на аукционе. Не нужна ли кому-нибудь эта бесценная собственность? Готова отдать за восемьдесят процентов от начальной цены. Лучше предложения не найдёте. Ну ладно, семьдесят процентов. До половины не опущусь, и не надейтесь.

В этот момент у Чамми свело судорогой ноги – её рост не позволял подолгу сидеть, скрючившись, и теперь она со стоном потянулась, сбив поле.

– Ну вот, значит, я выиграла, – удовлетворённо заявила Трикси. – Всё очевидно.

– С чего вдруг? Ты же не купила отели.

– Это не обязательно.

– Нет, обязательно!

– Так, вы двое, перестаньте. Помогите мне убрать поле и фишки. От Чамми, судя по всему, толку не добьёшься. Там во второй бутылке осталась капля, хотите поделить? Мне уже хватит.

Мы разлили по стаканам остаток хереса. Синтия принялась трясти Чамми:

– Эй, это моя кровать, иди спать к себе!

Вдруг Трикси схватила Синтию за руку:

– Господи, я вдруг поняла!..

– Что? – спросили мы хором.

– Чамми сегодня дежурит первой!

– Господи, нет! Что делать?

Мы посмотрели на Чамми, которая с блаженной улыбкой задремала на кровати Синтии, потом переглянулись и вновь уставились на спящую.

– Я буду дежурить первой, – сказала Синтия. – Что ещё делать? Трикси дежурила вчера ночью, так что, если позвонят, я отвечу. Я в любом случае меньше выпила, чем вы. Давайте оставим Чамми здесь, я переночую у неё в комнате. Надо выбросить бутылки и проветрить, вдруг сюда кто-нибудь придёт. Распахните оба окна на лестничной площадке и в ванной. Надо устроить здесь сквозняк.

Испытывая благодарность за проявление здравого смысла, я отправилась открывать окна. Холодный ветер буквально ошпарил меня, и я пошатнулась. Створка окна вылетела у меня из рук и ударилась о стену. Синтия подошла и закрепила её.

– Я вымою стаканы и бутылки, чтобы не было запаха. Идите спать, вам дежурить с восьми утра. Не обращайте внимание на телефон, я буду отвечать на звонки.

Она отправилась в комнату к Чамми, я – к себе. Последние ночи я мучилась бессонницей, но сегодня спала как младенец.

Когда я вошла к сестре Монике Джоан, она уставилась на меня и заявила:

– Я его когда-нибудь убью! Вот увидишь. Старый козёл!

Довольно сильные выражения для монахини.

Я была заинтригована, но по опыту знала, что прямые вопросы редко получают ответы. Однако если попытаться заглянуть в мир сестры Моники Джоан и поддержать эту тему, она может восстановить в памяти целые сцены далёкого прошлого. Поэтому я ответила:

– Да он всегда такой. Что на этот раз?

– Так ты видела?

Я кивнула.

– Вечно он там отирается в своих шёлковых рубашках, бабочках и с золотыми часами. Я ему покажу рубашки, я б его удушила такой рубашкой, старого