лишь из хаоса рождаются звезды.
Очень трудно отбросить логику, потому что человеку страшно. Логика дает чувство порядка. Без логики остается лишь хаос. Но помни, логика - это склеп; хаос - это утроба. Из этого хаоса рождается нечто безмерной важности: ты рождаешься заново.
Да, абсурд может тебя ошеломить, и ты получишь прозрение в гештальт всего - прозрение, которое непередаваемо, прозрение, которое невыразимо. Но за пределами слов всегда есть способы его передать.
В этом весь секрет отношений Мастера и ученика. Это абсурдное явление. Именно поэтому Запад еще не знает об этом. Запад знает отношения учителя и студента; он ничего не знает об отношениях Мастера и ученика. Запад абсолютно не осознает это измерение. Вот почему Иисус не мог быть понят, вот почему Сократ не мог быть понят.
На Востоке мы не практиковали распятие будд; не в нашем обычае было отравлять Лао-цзы. Почему Иисус, Сократ и Мансур были убиты? По той простой причине, что они пытались принести на Запад нечто абсолютно восточное. Они пытались принести новое прозрение в Бога, но время не пришло. Может быть, теперь оно пришло. Иисус пришел немного слишком рано. Теперь время пришло. Теперь у Запада есть возможность открыть новые двери - абсурд - и войти в эти двери. Это единственный вход в храм Бога.
Второй вопрос:
Прем Харидэва,
Это правда... но почему? Почему старые привычки умирают с трудом? - потому что ты есть не что иное, как твои старые привычки. Если умирают они, умрешь и ты. У тебя больше ничего нет, у тебя нет ничего в придачу к ним. Ты - это просто твои старые привычки, старые образцы. Ты механизм, еще не человек, вот почему старые привычки умирают с трудом. Очень редко встречается человек, люди очень редки и немногочисленны.
Будда настоящий, подлинный человек. Заратустра настоящий человек - достойный называться человеком. Обычное человечество живет жизнью робота: оно живет бессознательно, оно живет машинально. Привычки - это все, что у тебя есть. Если ты отбросишь все свои привычки, ты просто начнешь испаряться; ты больше не найдешь себя. Что такое ты? Просто наблюдай, и ты найдешь связку старых привычек. Пока у тебя больше ничего нет.
В этом все усилие медитации: привнести в твою жизнь нечто такое, что не является привычкой, нечто спонтанное, нечто не машинальное, то, что превращает тебя из робота в сознательное существо.
Георгий Гурджиев обычно говорил, что человек рождается без души. По видимости это кажется невероятным, потому что священники веками говорили, что каждый рождается с душой, и ты верил в это. Удобно верить, что у тебя есть душа. Ты чувствуешь себя очень хорошо, уютно, тепло, потому что где-то глубоко у тебя внутри есть душа, вечная, бессмертная. А Гурджиев говорил, что у тебя нет вообще никакой души! Внутри ты абсолютно полый; у тебя внутри ничего нет - там теснится множество привычек, а в самом центре никого нет. Дом пуст. Хозяин еще не пришел или крепко спит.
Гурджиев прав: ты - лишь
Так, когда ты едешь с горы на машине, ты выключаешь мотор. Чтобы спуститься с горы, тебе не нужно никакого горючего; притяжения гравитации достаточно. Но это нельзя сделать, поднимаясь в гору; тогда понадобится горючее. Потребуется какая-то цельность, какая-то сила. Лишь сознание высвобождает силу.
Сознание - это ключ, ключ зажигания, который высвобождает твою силу, и ты обретаешь способность парить высоко.
Иначе, Харидэва, старая поговорка права: Старые привычки умирают с трудом... потому что нет никого, чтобы убить эти старые привычки.
За завтраком жена Файнберга сказала ему:
- К нам впервые собирается на обед жених Сони. Мы накроем праздничный стол с нашими лучшими блюдами. Поэтому держи себя в руках. Не ешь с ножа, иначе ты лишишь ее шанса выйти замуж.
Вечером все шло хорошо. Файнберг едва коснулся еды из страха воспользоваться не тем прибором. Подали кофе. Файнберг взял чашку и стал наливать кофе в блюдце. Семья бросала на него убийственные взгляды. Файнберг продолжал наливать. В конце концов, блюдце наполнилось.
Файнберг поднес его ко рту, обвел взглядом стол и сказал:
- Попробуйте только слово сказать, и я начну пускать пузыри!
Это трудно, это очень тяжело. Тебе придется быть сознательным, бдительным, всегда настороже. Тебе придется продолжать помнить. А помнить труднее всего в существовании.
Привычки нельзя отбросить, борясь с ними. Вот что обычно делают люди. Если они хотят изменить привычку, они создают другую привычку и ею борются с первой. Они перемещаются из одной привычки в другую. Если ты хочешь бросить курить, ты начинаешь жевать жвачку; одно так же глупо, как и другое. Ты меняешь одну привычку на другую, но остаешься тем же бессознательным человеком.
Отбросить привычку, ничем ее не компенсируя, чтобы остаться полностью осознанным и бдительным к тому, чтобы не начать двигаться в другой ее заменитель, - одна из самых трудных в жизни вещей. Но это не невозможно; иначе не было бы возможности Будды, Христа, Кришны. Поскольку будды случаются, это возможно - хотя и трудно, очень трудно; нужно принять великий вызов. И все те, у кого есть хоть немного уважения к себе, всегда принимают величайший вызов самого трудного.
Достичь Луны не так тяжело, не так трудно. Восхождение на Эверест - это детские игрушки в сравнении с тем, чтобы постоянно помнить, что ты делаешь, быть осознанным. Но в тот день, когда начинает происходить осознанность, ты познаешь экстаз существа, блаженство существа. Ты познаешь нечто невообразимое. Это так безгранично, так неисчерпаемо!
Умирая, один очень богатый и очень скупой старик призвал к своей постели трех священнослужителей - раввина, католического священника и протестантского священника.
Когда они прибыли, он сказал:
- Джентльмены, вы знаете старую поговорку: с собой на тот свет деньги не возьмешь. Ну а я именно это и собираюсь сделать. И из-за вашего религиозного рода деятельности я чувствую, что могу вам доверять. Здесь, в этих трех ящиках, большая часть моего благосостояния. Вот мое последнее желание: я хочу, чтобы каждый из вас поместил в могилу одну коробку.
Все трое согласились на его просьбу, после чего старик распределил коробки и умер. И правда, в день похорон все они пришли и поместили каждый свою коробку в его могилу. Затем они решили пойти выпить в местный бар, где после долгого молчания первым заговорил католический священник.
- Друзья, - сказал он, - боюсь, что должен кое в чем сознаться. Я положил в могилу не все деньги. Учитывая, что церковь нуждается в ремонте, а пожертвований в последнее время перепадает очень мало, мне показалось грехом не вложить немного денег туда, где они послужат добру.
- Отец, я рад, что вы заговорили, - сказал протестант. - Как вы знаете, я возглавляю несколько
