Прошло восемь дней, но с того памятного вечера в Кремле, где произошло награждение фронтовиков и тружеников тыла (я себя больше причислял к последним), никаких подвижек не было. Я с удовольствием занимался делами, давно махнув рукой на радио, куда меня так и не приглашали, а так как, как обмолвился товарищ Сталин, небольшое кустарное производство глушителей для оружия его очень заинтересовало, то на нас вышли уже на следующий день. Люди наркома Берии. И вот я уже неделю помогаю деду налаживать под их патронажем производство, которое было организовано на участке моей усадьбы, больно уж удобно вести там работу.

Был комсомольский набор, и у нас появилось шесть добровольцев от четырнадцати до шестнадцати лет: пять девушек, три из них были из местного ПТУ, и один крепкий паренёк. Он в основном грузчиком работал. Дядя Стёпа, тот раненый танкист-фронтовик, стал старшим мастером, а он действительно был со станками на ты. Одна из сокурсниц Тани, не отрываясь от учёбы, стала вести бухгалтерию на производстве. Так что дело пошло.

Естественно, глушители мы делали не поточно, а под конкретное оружие. Нам доставили пять ящиков с СВТ и наганы. Ещё обещали прислать ТТ с удлинённым стволом, но дальше обещаний дело пока не шло.

Мы накручивали на стволах резьбу и пробовали на милицейском стрельбище. Правда, из-за не очень хорошего качества резины — лучше просто не было — мембраны долго не продержатся, поэтому для винтовок было лимитировано количество выстрелов до тридцати, для револьверов и пистолетов — до пятидесяти, потом требовалось сменить мембраны. К каждому глушителю давался тройной запасной комплект. И три дня назад мы отправили часть винтовок и десять наганов на гос-испытание, после которого ждём крупный заказ.

Покинув производство, я зашёл в музыкальную школу, где мы с моим ансамблем в течение полутора часов прорепетировали несколько песен. Потом двинул к тому дому, где проживал. Там, натаскав воды в хату, подтопил печи, всё же зима на улице, минус двадцать. А теперь надо выполнить просьбу Димки обновить ледяную горку в огороде со спуском на речку. Горка у нас была одной из самых лучших на улице. Все соседские детишки, что там скатывались, набрав скорость, проезжали почти триста метров, аж до противоположного берега. На горку я натаскал шесть вёдер воды. Там в пробитые ямки набил снег, сглаживая лопатой, и аккуратно залил всё. Завтра можно будет кататься, за ночь должно хорошо схватиться.

Закончив и укрывшись от ветра за корпусом баркаса, я смотрел на проделанную работу со стороны, придирчиво ища недоделки. Те места, где я подновлял, были хорошо видны белыми пятнами. Именно тут, у баркаса, возле левой подпорки меня и нашёл Лабухин.

— Доброго вечера, Константин Львович, меня ищете? — первым заметил я его, выходя из-за корпуса баркаса. Интересно, что ему нужно?

Сейчас четвёртый час, темнеет. Через час мы с моей музыкальной группой должны выступить в одном из госпиталей, и мне ещё нужно собраться, переодеться.

Ветер бросил в лицо колючий вихрь снега, отчего я поморщился и поднял меховой ворот тёплого пальто. К зиме я подготовился хорошо. У меня был ватник, вроде армейского, пальто для школы, тулуп для суровых морозов и потёртое старое пальто слегка не по размеру, в котором я сейчас и находился. Оно у меня было вместо рабочей зимней куртки и слегка укорочено для удобства. Немного повреждено, хоть и аккуратно заштопано, так что порвать его было не жаль. По двору и по хозяйству я работал именно в нём.

— Здравствуй, Александр, — поздоровался сверху Лабухин, ища взглядом возможность спуститься.

Под снегом была деревянная лестница, но зимой она никому не нужна и её не чистили, а детишки, скатываясь с горы, в сторонке от неё прорубили себе лопатами в снегу ступени, им хватало. Но помредактора, видимо, их не заметил, поэтому предложил:

— Может, ты поднимешься?

Я подхватил оба пустых ведра и лопату и поднялся по ступеням. Поручковавшись, мы направились к дому. В сенях я разложил вещи по своим местам, и мы прошли в половину мамы, где в основном и царила жизнь. Мамы ещё не было, училась, бабушка кормила Киру кашей, и накидала нам на стол Марина. Лабухин взял стакан с горячим чаем и начал греть руки. Ну да, его пальто особо не греет. Может, оно и стильно выглядит, но скорее для осени или весны, но никак не для такой зимы.

Я сделал бутерброды из копчёного сала — мы с дедом недавно коптили — и стал есть, прихлёбывая чай. Когда гость отогрелся, то заговорил:

— Ну что, Александр, идём?