– Нет-нет-нет, – зарычал волк, и это «нет» у него получилось почти неразличимо от ярости и горя. – Как же мы?.. что же мы?.. Зачем же всё тогда?..

– Гм, странно, – холодно молвил посланник, вставая рядом с сыном Локи. – Он не должен был убивать себя.

– Он не убил, он принёс себя в жертву, – в глотке Фенрира клокотало.

– В жертву? Но это же бессмысленно, – пожал плечами Дальний.

Волк не ответил – слишком был занят, лихорадочно зализывая рану.

Я ведь тоже не просто волк, отчаянно проносилось в его голове. Я сын Локи, а он был великим чародеем, мастером огня; а я сам прожил невесть сколько, не имя никакой еды, кроме магии; так неужто я сейчас не смогу помочь?

И он лизал, лизал рану, не замечая, как начинает предостерегающе дымиться его собственная шерсть.

Воительница Райна, она же валькирия Рандгрид, «Разбивающая Щиты», едва успела втащить в портал полубесчувственную Сигрлинн. Чародейка выглядела, мягко говоря, скверно: чудесное белое платье обратилось в почерневшие лохмотья, прожжено во множестве мест, даже волосы вспыхнули зелёным пламенем.

Тьма портала стиснула их, завертела, словно великан игрушкой, Райне казалось, что она разом и сжимается в точку, и надувается, точно шар, готовая вот-вот лопнуть; но пальцы её, тисками сдавившие ладонь волшебницы, так и не разжались.

Райна не могла понять, падают они или возносятся – кажется, и то и другое разом. И непроглядная чернота вокруг, хорошо ещё, есть чем дышать…

В ушах стоял свист ветра, а кожей Райна ничего не ощущала. Движение и полный покой, всё вместе. Да, в хорошенькое место зашвырнул их портал чародейки – а ведь она явно готовила его как раз на такой вот момент, чтобы спастись, чтобы скрыться…

Как всегда, кончилось всё разом, в один миг, просто тьма сменилась светом, а полёт (или падение) прекратился.

И первое, что ощутила валькирия, – зверский, нечеловеческий холод, хлынувший со всех сторон, словно вода.

Под ногами – снег, сапоги провалились выше щиколотки. Над головой зеленоватые тучи, неяркий свет, а вокруг – бескрайняя белая равнина, где лишь изредка возносятся исполинские зеленоватые же монолиты скал.

«Что это? Где мы? Это здесь предполагалось укрыться от врага?»

Волшебница тяжело стонала, уткнувшись лицом в снег, и над ней поднимался пар, словно она была горяча, подобно стальному острию копья, только что с кузнечной наковальни, которое бросили закаливаться в холод.

Валькирия перевела дух, ёжась под ледяным ветром.

– Вол… волшебница Сигрлинн…

Райна склонилась над ней, осторожно попыталась перевернуть лицом вверх. С отцом они бились насмерть, кто знает, может, ранена; а потом ещё и эти сети Дальних…

Сигрлинн казалась совершенно невесомой, словно всё тело её сделалось одной видимостью; однако так и есть – ранена; в левом боку, войдя точно между рёбрами, торчал острый осколок зелёного кристалла, сейчас почерневший, словно от крови.

Проклятье. Райне приходилось иметь дело с достаточным числом ран, чтобы сразу понять: простой смертный не протянул бы и дня.

Волшебница словно бы впала в беспамятство, глаза закатились.

Валькирия выругалась, вспомнив невольно свои наёмнические времена. Сплюнула зло, присела на корточки возле раненой и взялась за дело.

«В конце концов она дочь О?дина или кто?»

Ибо силы тут хватает: куда бы ни собиралась попасть чародейка Сигрлинн, в том, что касалось магии, место было подходящим.

Райна заговорила, медленно, нараспев; слова эти не спасли бы смертного воина, но, возможно, помогут чародейке, которая вообще, наверное, не из плоти и крови, хотя кажется совсем наоборот.

К тому же в последнее время ожило столько всего из прошлого, даже воительница Райна уступала место валькирии Рандгрид. Может, пришла пора вспомнить и былые наговоры?

старые висы, из древних времён, они словно сами всплывали в памяти. Дни великого Асгарда, Валгаллы, асинь и асов, сестёр-валькирий… и её самой.