Он любил пускать в оборот те или иные пестрые словечки или остроумные замечания, но книги ни одной так и не написал. Звали его Аркашка Шаров- Гладков, друзья звали его запросто Арка, а свои короткие заметки, изредка публикуемые в журналах, он подписывал Шар Гладкоповерхностный.

С журнальных фотографий на меня посмотрело его молодое, румяное, молочно-здоровое лицо в узких очках, акварельно тронутое язвительной и нежной улыбкой кротких губ. Судя по микробородке, он был рыжей масти, но голова всегда тщательно выбрита наголо, видно, чтобы соответствовать фамилии и псевдониму. Куда же укатился этот гладкий шар? Где мне искать его?

Я из тех журналистов, что не отступаются от поставленных задач, сколь бы сложными и угрюмыми они ни оказались. Я настоящий охотник, и я нашел его. Год своей жизни, которую мне не хочется слишком долго длить, я отдал этим поискам. В жутких подвалах Венеции я нашел его. И в тот момент, когда мои глаза впервые узрели этого человека, он был привязан к железному стулу, а перед ним орал и бесновался какой-то упырь в сером эластичном костюме. Связанный ничем не напоминал того, кого я видел на фотографиях в журналах, но я точно знал, что это он и есть — Арка Шаров-Гладков. Я не успел предпринять никаких действий, все произошло молниеносно. Упырь в сером костюме, выкрикивая какой-то агрессивный слюнявый бред, слишком близко поднес свое багровое лицо к изможденному мертвенному лику подвального узника. Тот внезапно встрепенулся, в погасших глазах вспыхнуло нечто, он проворно выбросил вперед голову на длинной тощей, но мускулистой шее и впился зубами в горло крепыша, предпочитающего одеваться в эластичное. Секунда, краткий хрип… и крепыш упал мертвым в смрадную лужу. Шаров-Гладков тут же повалился набок вместе со стулом и, проворно извиваясь, стал ползти в сторону гигантских щелей в бетоне — эти щели, как видно, казались ему лазейками в еще более подземные и влажные места, которые он теперь считал уютными. Мне полезно было увидеть, на что теперь способен этот одичавший Шар — видно, на многое, но он по-прежнему был привязан к тяжелому железному стулу, существенно мешавшему свободе его движений, поэтому в два прыжка я настиг его и прижал к холодному мокрому полу его небольшую лысую голову. Он пытался прокусить мне ступню, но я всегда хожу в металлических сапогах!

Долго я пытал его, пока он не сказал мне правду. Теперь я знаю все о скандале, случившемся на кинофестивале. Все или почти все. А точнее, я ничего не знаю, ничего не могу знать, ничего знать не смею, я просто зрею, как сказочная репка, и нечто связывает меня с бытием крепко-крепко.

Шаров-Гладков рассказал мне, что после того, как жюри отобрало десять лучших фильмов, выяснилась одна страшная вещь. Не буду вдаваться в подробности, тем более делом сразу же заинтересовались спецслужбы различных государств (что и привело к столкновению мусоровоза с автобусом), скажу только одно: все десять фильмов сняты на пленку, а не на цифру, и тем не менее спецслужбистам не удалось идентифицировать ни одного из многочисленных людей, которые сыграли в этих фильмах разные роли. Все имена, указанные в титрах этих фильмов, оказались подложными. Результаты технического анализа пленки окончательно встревожили компетентных людей, что проводили этот анализ.

Пытки, которым я подверг Шарова-Гладкова, таковы, что могут сломить любое сопротивление — Арка выдал мне место, где он зарыл железные коробки с копиями всех десяти фильмов. И только ответ на вопрос, как они ему достались, поверхностному удалось унести с собой в могилу.

Теперь все десять фильмов находятся у меня. Уж не знаю, на какой планете их состряпали (а может, их стряпали прямо в черной дыре?), но фильмы, на мой вкус, — так себе. Впрочем, я вообще не люблю кино. Фильмы называются: «Мир погибнет весной», «Оргия», «Предатель ада», «Рай Эйзенштейна», «Эксгибиционист», «Холодный центр Солнца», «Час нектара», «Экспедиция на Миррор», «Гитлер под дождем» и «Скандал на кинофестивале».