Теперь – нет. Сбились вместе. Шарят глазами по сторонам. На меня почти не смотрят. Я-то на виду. Что на меня смотреть…

Это хорошо, что они так напряглись. Полезно для переговоров. А еще лучше, что с ними нет Трувора.

Да вообще никого из старших нет, сообразил я.

И возрадовался. Эти пока что не волки, а так… волчата. Ровесники Зари и ее брата.

Для них я был нурман-хёвдинг. Непререкаемый авторитет.

А не сыграть ли на этом?

– Старший кто? – рыкнул я.

Замешательство.

Им объяснили, что я – враг, хотя вряд ли с подробностями. Зато они наверняка слыхали мою версию событий. Но не впечатлились и не ушли с Ольбардом Синеусом. Это минус. Зато они видели мой бой с Трувором. И видели, как мы разошлись если не мирно, то не заклятыми врагами. И сам бой наверняка тоже работал на мой авторитет, ведь остановился не я, а Трувор. Не сдался, но…

Не знаю, в чем меня обвинил Рюрик, когда отправил на охоту за нами. Вряд ли в том, что я хочу уйти. Это не преступление. Наоборот, это исконное право воина – покинуть предводителя, которым недоволен. Воин свободен в выборе вождя. Это основа. Они тоже воины. И для них выше свободы только родственные связи. Да и то не всегда. Ой не всегда, ведь они, по сути, мальчишки. Убивать научились, а вот ставить интересы князя выше собственных понятий чести и правды – вряд ли. Вот Ульфхам Треска не раздумывая убьет по приказу конунга. Из одной только политической целесообразности. Эти – не такие.

– Кто старший?

Молчат. Переглядываются. Сержанты, которых остановил целый полковник. Не их полковник, но все же…

А еще здесь старшинство – не просто звезды или лычки на погонах. Здесь командиры впереди не только в зарплатной ведомости, но и в бою. И соответствуют.

Молчат парни. Размышляют, прикидывают…

И чем больше они прикидывают, тем меньше им хочется умирать.

– Я жду!

– Я – старший!

Решился, наконец. Крепкий парень в шапке вместо шлема и усиленной бляшками кожаной куртке вместо нормальной брони. Зато с настоящим мечом на поясе. А еще с копьем в одной руке и щитом – в другой. Чувствует себя неуверенно. Мы с ним – в разных рангах. Я – вождь, хёвдинг, а он даже не гридень, отрок. Это даже меньше, чем нурманский дренг.

– Имя?

– Ануд!

– Слушаю тебя, Ануд.

– Меня? – Он удивлен. Вероятно, ожидал, что объясняться начну я.

– Тебя-тебя. Я стою с пустыми руками, а ты грозишь мне оружием. Почему?

– Ты похитил Зарю, дочь Трувора!

Сильная заявка. Впрочем, я предполагал, что бегство моей подружки папу не порадует. Сначала сын покинул его общество, потом – дочурка.

И это не говоря о всех тех классных парнях, что ушли с Ольбардом.

– Врешь! – взвизгнула Зарёнка, вскакивая и являя народу свое сердитое личико. – Что ты врешь, Ануд!

Боец побагровел. Его только что оскорбили. Поскольку оскорбила девка, а не я, то оскорблением можно бы пренебречь. А вот смысл реплики – его так просто не смахнешь.

– Так сказал твой отец, – сдержанно произнес варяг.

Надо срочно вмешиваться. А то девочка моя такого наговорит…

– Теперь ты видишь, что Трувор ошибался, – попытался я перевести разговор в конструктивное русло. – У тебя все еще есть повод угрожать мне?

– Есть. Князь Рюрик велел доставить тебя к нему.

Мне нравится этот парень. Держит себя в руках почти идеально. Разве что чересчур напряжен.

– Зачем?

– Он князь. Он велит – мы делаем.

– Ты его холоп?

А вот это уже прямое оскорбление.

Надо же, сумел сдержаться:

– Я клялся ему в верности. Я сражаюсь за него.