Огорчает, да. Это меня не удивляет. А вот то, что каким стал твой отец, вот это меня удивило. Может, защищая слабого князя, и сам становишься слабым, – задумчиво, будто размышляя, проговорил я. А потом театрально взмахнул рукой, будто сметая сомнения: – Так или иначе, Вильд, но и по нашему Закону, и по вашей Правде казна Водимира должна была стать нашей. Ее добыли мои хирдманы и вы. Я не видел князя Рюрика в подвалах Водимира, когда там шел бой. Может, ты видел?

Парень мотнул головой.

– Вот видишь! Это мы добыли и делить ее – тоже нам, причем часть должна была достаться тем, кто погиб. Их родне. Так у нас полагается.

– У нас тоже, – буркнул мрачный Вильд. – Так по Правде.

– Да! – отчеканил я. – Так по Правде! Именно это я и сказал твоему отцу. Сказал прямо в лицо, при свидетелях. Сказал, что он предал своих. И нас он тоже предал, ведь и он был моим другом. Обещал выдать за меня Зарю! – Девушка всхлипнула. Ее мой монолог ужасно расстроил. Я даже ощутил легкие угрызения совести.

Но Трувор сам напросился. Они с Рюриком меня предали. Я считал их братьями, а они решили, что я у них – песик на побегушках. Большая ошибка! У меня есть не только клыки, но и мозги. И я умею ими пользоваться.

– Мы могли бы стать родней, Вильд, – продолжал я с подчеркнутой мрачностью. – Теперь уже не станем. Я сказал твоему отцу правду, а он ответил, что не отдаст мне Зарю, потому что я спорю с князем Рюриком. И драться со мной он тоже не будет, потому что я, мол, пьян и говорю глупости! А говорить со мной он будет сегодня, когда я протрезвею.

– А ты был пьян? – поинтересовался Вильд.

– Наверное, – я снова пожал плечами. – Будь я трезв, может, и не стал бы его обижать. Однако он тоже выпил немало и сидел за нашим столом. Он был гостем в нашем доме. У нас не принято оскорблять гостей. («У нас – тоже», – поддакнул Вильд). Но твой отец оскорбил первым. И меня, и моего брата Свартхёвди, и всех нас. Вот я и сказал ему все, что думаю. Всю правду. Такие дела, Вильд. Но спасибо тебе, что пришел. Ты знаешь, что такое честь. И не жалей, что предупредил меня о планах отца. Я все равно не собирался уходить из Ладоги, так что поединка не избежать.

И мы втроем дружно пригорюнились. Причем все, включая меня, горевали искренне. Молодежь – о несправедливости мира. Я – об упущенных возможностях и будущих невзгодах.

– Ульф! Почему мой отец так поступил с нами? – Вильду было погано. До сегодняшнего дня он жил в совсем другом мире. Мире, в котором его отец был воплощением чести. Правды, как у них говорят.

Нехорошо, конечно, настраивать сына против отца, но в войне все средства хороши. А у нас с Рюриком отныне война. И Трувор играет не за нас, так что придется ответить. Я понимал, что воюю не из-за добычи, которую у нас отняли. Это Медвежонку обидно, а мне на деньги плевать. У меня их хватает. Да и побратим мой тоже не из бедных.

А вот факт того, что нас кинули, я прощать не намерен. И если Рюрик захочет от нас еще что-нибудь откусить, например отобрать наш драккар, я ему устрою такую партизанскую войну, что через месяц он будет рад всей взятой на Водимире добычей откупиться.

«И вообще, какого хрена он тут делает, Хрёрек-датчанин? – вдруг подумалось мне. – Раз ты кровный датский конунг, так и двигай к себе в Хедебю, под крылышко конунга всех данов. А я здесь – по праву. Это, можно сказать, земля моих предков. И бежать отсюда я не собираюсь!»

Умом я понимал, что пришедшие в мою озабоченную голову «патриотические» мысли – сомнительной достоверности. Но мне они нравились. Соответствовали моему душевному состоянию. И Зарю, кстати, я тоже не отдам. Девушка меня любит. А что папа ее – нет, так это его проблемы. Пусть пойдет и полюбится со своим любимым князем!

Я хохотнул, очень удивив впавших в печаль брата с сестрой.

– Ничего! – заявил я бодро. – Боги правду видят. Глядишь, образумится ваш батя.

– Ты говоришь так, будто уверен в своей победе, – произнес Вильд, изучая меня специфическим взглядом прирожденного бойца.

– Так и есть! – безмятежно заверил я.

И далась мне эта уверенность совсем легко. То есть я понимал: если мой Волк не придет, то против Трувора я и пары минут не выстою. Но он придет. Как там сказал Бури? Танец пятого стража фаньсуй? Ничо! Нормально станцуем. Откроем, что требуется! Никому мало не покажется!

Я поцеловал Зарёнку, хлопнул по плечу Вильда и махнул рукой: мол, двигайте! У хёвдинга Ульфа еще до хрена дел. Например, постараться не убить до смерти вашего папу. Но это – во-вторых. А во-первых…

– Тебе так хочется меня убить?

Кажется, вчера я уже задавал ему этот вопрос. Или он – мне?

Ну да, сегодня расклад другой. Нас – меньше. Варягов аж десятка два. Причем все – незнакомые. То есть знакомые, но исключительно внешне. Из тех, с кем я когда-то ходил в вики, – никого. Ни Ольбарда, ни Рулафа, ни Харры, ни остальных. Понятно, почему нет Зари. Ей отец и запретить мог, но почему нет Вильда? Как-то не верится, что всем им по барабану, чем закончится наш поединок.

Хотелось бы знать, почему их нет. И почему Трувор заявился так поздно. Брат с сестрой были у меня с утра, а сейчас уже часа четыре пополудни.