Поэт повеселел. Объяснил остальным, что город – это классно. Как будто Приш этого не знает. Им надо купить одежду и еду, а еще спальники – мешки, в которых спят. И палатку. И кучу всего. Приш даже не старался запомнить, пусть у Глеба об этом голова болит. Он про это больше знает.

… Еще до входа в город Глеб заподозрил неладное: не может быть, чтобы единственная дорога оказалась настолько разбита. Бетонные столбы повалились, провода оборваны. Он объяснил Пришу и Мёнгере, что по ним проходит электрический ток, поэтому лучше не приближаться. Про ток тоже пришлось рассказывать. Впервые поэту не хватало слов: к некоторым вещам настолько привыкаешь, что не задумываешься над тем, как они работают.

В городе не было никого: ни людей, ни собак, ни кошек, ни ворон. Лишь ветер негостеприимно хлопал дверями подъездов да молотил о фасады пустыми рамами. И тишина, лишь призраки пакетов гоняются друг за другом по пустынным улицам. Да деревья заговорщически перешептываются между собой. От этого неприятно кололо спину. С другой стороны, Хухэ не проявлял беспокойства, а на слух фенека можно было положиться.

Они зашли в первый же дом. Нигде не заперто, в квартирах ничего не тронуто: ни одного следа, который бы указал, что люди в панике покинули город. Очень странно.

– Надо найти магазины, – сказал Глеб. – Нужна теплая одежда, еда и снаряжение в дорогу. В аптеку тоже нелишним будет заглянуть.

Ему пришлось руководить остальными: и Приш, и Мёнгере растерялись. Только Хухэ любопытничал и лез во все углы.

В продуктовом воняло от разложившихся продуктов. Глеб с сожалением взглянул на витрины: мясо и рыба протухли. А так бы нажарили стейков на вечер. Путники набрали пакеты с кашами, супы, крупы и консервы. Сразу же перекусили, вскрыв несколько банок. Хотелось взять побольше, но Глеб пока был не в состоянии много тащить. Между лопатками так жгло, что он бы многое отдал за обезболивающий укол – таблетки помогали мало. Наверняка и Мёнгере плохо. Кстати, как она терпит? А он не догадался спросить и предложить лекарство. Балда!

Затем отыскали промтоварный магазин. С выбором одежды пришлось повозиться, особенно для Мёнгере: она ни в какую не хотела примерить джинсы, еле уговорил. А уж с нижним бельем и вообще вышел затык: девушка так смутилась, что даже Глебу стало неудобно. Хотя вот тоже: все носят трусы. Чего стесняться?

Главное, что все нашли одежду по размеру и про запас. Утащить бы только ее. С пакетами передвигаться было неудобно, поэтому, посовещавшись, выбрали в соседнем доме трехкомнатную квартиру с работающей газовой плитой. Конфорки горели – уже хорошо. Вода текла, правда, только холодная, и то, сначала долго пришлось ждать, пока схлынет ржавчина. А вот света не было, но это ничего. Глеб порылся по шкафам и отыскал свечи – будет у них романтический ужин. И есть где переночевать. А пока отправились дальше.

В аптеке набрали кучу лекарств: от кашля, диареи, температуры и прочего. Мёнгере снова удивилась, что люди лечатся белыми кружочками. Но Глеб специально для нее откопал сборы трав, пусть радуется хотя бы чему-то знакомому. Правда, опять возникла неловкая ситуация. С прокладками. Но не мог же он не сказать Мёнгере об этом.

А затем путники пустились на поиски спортивного магазина. Хотя мог подойти и «Рыболов». В маленьких городках с этим плохо, но шанс всегда есть. Прошли почти весь город. Под конец Глеб почувствовал, что устал: ноги почти не сгибались, на лбу выступил пот. Хотя температура вверх не ползла – хорошая мазь у Мёнгере.

На магазин наткнулись чудом – в доме на окраине. За деревьями даже вывеска была не видна, просто заглянули туда на всякий случай. Повезло раздобыть газовую горелку с баллоном, термобелье, двухместную палатку. Еще Глеб отобрал пару удочек – пригодится. Спальный мешок имелся только один, но хотя бы так. Также взяли туристическую пленку и рюкзаки для Мёнгере с Пришем. А еще котелок, треногу, топорик. У Глеба от сердца немного отлегло – есть надежда, что в походе они не вымрут сразу, как динозавры, от голода и холода. Хотя неясно, как путники всё это потащат, но об этом они после подумают. Всё же запас карман не тянет.

И тут его взгляд наткнулся на надпись. На стене кто-то вывел карандашом неровные буквы: «Не спи». И словно в спину пихнули: опасность! Глеб показал на слова остальным. Но Приш лишь плечами пожал. А Мёнгере и так засыпала на ходу – сказалась бессонная ночь.

Они вернулись в квартиру. Глеб зажег свечи и открыл в ванной воду. Сначала хлынула холодная, минут через десять пошла горячая. Вот это чудо! Не пришлось кипятить воду в ведре. Он позвал Мёнгере – пусть она первой моется. А сам отправился готовить ужин, заодно научил Приша пользоваться газовой плитой. Тот присвистнул от зависти – до чего же легко. Повернул вентиль, чиркнул спичкой – и всё. Это тебе не печь растопить, одни дрова колоть намучаешься. Сварили макароны и смешали их с тушенкой. У Глеба от голода даже живот свело – до чего же есть хочется.

Как раз Мёнгере из ванны вышла. Без своего вечного платка. Сняла наконец-то. Понятно, что шрамы никого не красят, но от кого прятаться-то? От них с Пришем? Глупо. Они же не станут отворачиваться или пальцем в нее тыкать. А всё же она очень красивая. Как удар под дых. Просто сшибает. И язык становится неповоротливым. Жаль, что Глеб не может писать больше стихи, иначе бы он посвятил ей сразу несколько сонетов.

После ужина он последним залез в ванну. При свете свечи здесь всё выглядело необычным. Таинственным и немного пугающим. Пусть это не бассейн, как у него в квартире, и нет даже циркулирующего душа, но всё равно удовольствие. Какое же блаженство погрузиться в горячую воду хотя бы по пояс, отогреться. Жаль, лечь полностью нельзя. Как же они осенью путешествовать будут? Только одна надежда, что мероприятие надолго не затянется. Приш рассказывал о путниках, дошедших до радуги по темной дороге. Но им-то открылась белая дверь. Значит, должно быть легче. Или? Глеб поднял свечу, рассматривая помещение. Бедная, конечно, обстановка. И места мало, и плитка так себе – белая, безо всякого рисунка, к тому же местами отколовшаяся. Кран проржавел, но не в этом счастье. Главное – есть вода, горячая и холодная. И еда, и крыша над головой. И тут прямо под потолком он вновь увидел