свою. Пей!

Александр сделал зверское лицо, выхватил нож. Инквизитор с видимым отвращением взял пузырёк, вытащил пробку, понюхал. Пахло вином. Инквизитор знал, что яд чаще всего растворяют в вине. Сделал глоток, выплюнул.

– Так не пойдёт! Или пей всё при мне, или умри!

Поперхиваясь, делая жалостливое лицо, монах выпил всю ёмкость.

– Ну вот, другое дело!

Саша забрал пузырёк.

– Как твоё имя, святой отец?

– Зачем тебе оно?

– Не смеши. Ты проведёшь меня в тюрьму, как же я буду к тебе обращаться?

– Святой отец Антоний. Я проведу тебя, но с ножом тебя не пустят, надзиратели обыскивают посетителей.

– Я его оставлю. Время пошло, помни – у тебя три дня и три ночи.

– Ты умеешь убеждать. Ты не причинишь вреда узнику? Он надобен для допросов.

– У тебя помутился разум? Всего лишь поговорю. Полчаса, час от силы. И ты получишь заветное противоядие.

– У меня уже нет выбора.

Ударил колокол на церкви.

– Полдень! Мне пора.

– Итак, где встречаемся?

– Жди у ворот Консьержери, я выйду. Помни – отныне ты фамильяр, как твоё имя?

– Огюст.

– Фамильяр Огюст.

– Не прощаюсь.

Саша направился к постоялому двору, несколько раз по дороге перепроверялся, слежки не было. Оставив в комнате нож, у хозяина снова наполнил склянку вином, но уже белым. И отправился к тюрьме. Волновался. Всё ли пройдёт гладко? Ведь сам рисковал головой и свободой. А ещё – будет ли от встречи польза? Де Моле мог под пытками помутиться разумом и не узнать Сашу.

Ждать пришлось долго, часа три. Но всё же из ворот показался Антоний, махнул призывно рукой. Саша быстрым шагом подошёл.

– У тебя будет немногим более получаса, пока цензоры будут обедать и отдыхать. Противоядие при тебе?

– Не забыл.

Инквизитора и сопровождавшего его Сашу стража пропустила. Но на входе со двора в здание тюрьмы Сашу обыскали, оружие не нашли и пропустили. По крутой лестнице поднялись на второй этаж. Антония сопровождал надзиратель со связкой ключей в руке. Остановившись у одной из дверей, он открыл замок, распахнул дверь. Антоний, играя роль, сказал:

– Уговори его на признание вины, приложи все силы!

– Всё исполню со рвением, отец Антоний!

Саша вошёл в узкую камеру, едва освещённую маленьким зарешёченным окном. На полу, на охапке истлевшей соломы, лежал Великий магистр. Был он бледен, сильно исхудал, изодранная одежда в пятнах крови. За Сашей с лязгом закрылась дверь. Де Моле, лежавший с закрытыми глазами, то ли в дрёме, то ли в забытьи, открыл глаза, всмотрелся в вошедшего. Саша приложил палец к губам. Магистр кивнул. Саша подошёл. От жалости сжалось сердце. Пальцы на руках опухли, голые ступни в кровавой корке. Магистр перехватил его взгляд.

– Испанские сапоги.

Сашу пробрала дрожь. Пытка серьёзная, калечащая, после неё человек если и ходит, то с трудом. Присел рядом с магистром, приобнял. Магистр поморщился от боли, и Саша убрал руку.

– Времени у нас мало, я пришёл под личиной фамильяра.

– Я так и понял. Думал узнать насчёт побега?

– Была мысль. Но поглядел, понял – невозможно. Тюремная стража, рядом Дворец Правосудия со своей стражей. Даже сотни рыцарей не хватит.

– Знаю. Осознаю, что дни мои сочтены. Ты один в городе, Огюст?

– Потому и уцелел. Меня здесь никто не знает. По стране прошли аресты. Кое-кто из рыцарей остался на свободе и прячется. Я взял на себя смелость съездить в Португалию, к королю Динишу. Он примет всех в Томаре и сохранит орден.

– Я так и знал. Теперь запоминай. Улица рю Виктор, Роланд де Креси. Он был тамплиером, отошёл, сейчас промышляет торговлей, доставшейся в наследство. Он поможет. И ещё – рю Мазарини, Фабьен Патрис. Можешь на них положиться, дело серьёзное.

– Какое?