навещать… если только Ассамблея не решила, что более он для них бесполезен.

Возможно, это были последние в его жизни посещения.

– Я видел сегодня мастера Руфуса, – сообщил он папе. – Он сказал, что с допросами покончено. Получается, они собираются меня убить?

Аластер выглядел шокированным.

– Колл, они этого не сделают. Ты не совершил ничего плохого.

– Они думают, это я убил Аарона! – возразил Колл. – Я в тюрьме! Очевидно, что они считают, будто я совершил что-то плохое.

«И я действительно это совершил», – добавил он про себя. Пусть это Алекс Страйк на самом деле убил Аарона, но этого бы не случилось, не будь у Колла тайн.

Аластер отрицательно помотал головой.

– Они боятся – боятся Константина, боятся тебя, – поэтому ищут повод, чтобы держать тебя здесь. Они не очень-то верят, что это ты ответственен за смерть Аарона. – Аластер вздохнул. – И если это тебя не обнадеживает, подумай вот о чем – так как они не знают, как Константин перенес свою душу в тебя, я уверен, что они не захотят рисковать повторением прошлых ошибок.

Папа Колла ненавидел мир магов и в принципе не отличался оптимизмом, но в данном случае мрачные прогнозы Аластера заставили Колла вдохнуть с облегчением. В них был резон. Коллу никогда не приходило в голову, что он мог перенести свою душу в чужое тело или что маги могут беспокоиться из-за такой возможности.

– Значит, они оставят меня здесь, взаперти, – подытожил Колл. – Выбросят ключ и забудут обо мне.

Аластер ничего не ответил, и это было куда менее вдохновляюще.

– Когда ты узнал? – не выдержал Колл затянувшегося молчания.

– Узнал о чем? – спросил Аластер.

– Что я на самом деле не твой сын.

Аластер нахмурился.

– Ты мой сын, Коллам.

– Ты знаешь, о чем я, – вздохнул Колл… хотя и не мог отрицать, что поправка Аластера улучшила его настроение. – Когда ты понял, что во мне его душа?

– Сразу же, – ответил Аластер, чем слегка удивил Колла. – Я догадался. Мне было известно, над чем работал Константин, поэтому я предположил, что ему все-таки удалось перенести свою душу в твое тело.

Коллам вспомнил предсмертное послание его матери, оставленное для Аластера; то самое, что показал ему мастер Джозеф, наставник Врага Смерти, но которое скрыл от него отец:

Его до сих пор бросало в дрожь при мысли, как мама из последних сил выцарапывала эти слова и как папа читал их, держа на руках кричащего младенца – Колла.

Если Аластер сразу понял, что они означали, он мог просто выйти из пещеры, оставив его там. Холод бы не оставил ему шанса.

– Зачем ты это сделал? Зачем спас меня? – набросился Коллам на отца. Его голос прозвучал крайне сердито, хотя он этого и не желал. Но он был сердит, несмотря на то, что понимал, что в противном случае бы погиб.

– Ты мой сын, – просто повторил Аластер. – Кем бы ты ни был, ты навсегда останешься моим единственным ребенком. Души пластичны, Колл. Они не высечены в камне. Я думал, что если хорошо тебя воспитаю… если научу тебя правильным вещам… если буду достаточно тебя любить, с тобой все будет нормально.

– И посмотри, что получилось, – сказал Колл.

Прежде чем его папа успел ответить, к камере подошел стражник и объявил, что время посещения истекло.

Аластер поднялся и лишь затем тихо произнес:

– Я не знаю, поступил я правильно или нет, Колл. Но как бы то ни было, мне кажется, ты вырос хорошим.

И он ушел, сопровождаемый другим стражником.

За все время пребывания в Паноптиконе Колл не спал так хорошо, как той ночью. Койка была узкой, матрас – тонким, и по ночам в камере было холодно. Когда он ложился спать, ему всегда снился один и тот же сон: как магический разряд поражает Аарона. Как его тело подлетает и ударяется о землю. Как Тамара плачет над ним. И как чей-то голос произносит: «Это ты виноват, это все твоя вина».

Но этой ночью ему ничего не снилось, а когда он проснулся, то увидел снаружи стражника, держащего поднос с завтраком.

– К тебе еще посетитель, – сообщил он, смотря на Колла искоса. По всей видимости, все стражники до сих пор боялись в любой момент пасть жертвой его обаяния.

Колл сел.